А вдруг Эльва знает то, чего не знаю я? Эта мысль меня душит.
– Ты совсем не чувствуешь своей связи с Касл-Ноллом? – спрашиваю я, не пытаясь скрыть удивления. – Неужели в детстве ты не лазил по развалинам замка и не катался на паровозе, взяв с собой бутерброды?
Оливер лишь пожимает плечами.
– По-моему, это грустно, – замечаю я.
– Это потому, что ты не росла в маленьком городке. Тебе Касл-Нолл кажется удивительным местом, но жизнь здесь скучная. Я предпочитаю жить в другом месте.
– Скучают только скучные люди, – возражаю я, это одно из любимых маминых изречений. – Но не волнуйся, если у тебя было скучное детство, я создам тебе новое, поинтереснее. – Я умолкаю, осматривая пейзаж в поисках вдохновения и намереваясь всерьез его раззадорить. – Вон на том холме в восемь лет ты сломал запястье, упав с велосипеда. А в той школе, – указываю на здание вдали, – впервые поцеловался на дискотеке после восьмого класса, пока ждал, когда за тобой приедет мама.
– Это не моя школа, – напряженно произносит Оливер. – Я же сказал, что учился в школе-пансионе.
Он раздражен, но таким мне нравится больше – его раздражение по крайней мере выглядит настоящим.
– А вон там, – указываю я на уставленное туристическими палатками поле, – ты потерял девственность тем летом, когда приехал домой после первого курса Кембриджа. Немного поздновато, но ничего. Думаю, во всем виноваты комиксы – они отобрали у тебя пару лет, пока ты не вылез из раковины.
– Ты закончила? – огрызается Оливер.
Моя улыбка становится шире, и я вскидываю голову.
– Пока да.
Закрываю глаза, и сквозь веки просачивается красно-золотистый свет.
Пятнадцать минут спустя машина Оливера съезжает с дороги в челюсти внушительных ворот. Белая гравийная дорожка яркой полосой делит пополам лужайку и убегает далеко вперед, так что дома тети Фрэнсис пока не видно.
Мы делаем плавный поворот, и наконец за темно-зелеными кипарисами и островками стриженой живой изгороди появляется Грейвсдаун-холл. Здание из песчаника выглядит солидно и мрачновато, даже под ярким августовским солнцем. Элегантные окна на трех этажах сверкают на солнце. Судя по грандиозному фасаду, дом явно тянется вглубь. С одной стороны дорожки одинокий садовник подстригает длинную волнистую изгородь. Сделан сад со вкусом, но мне немного жутковато. Мы останавливаемся на кругу перед крыльцом, неподалеку стоит только одна машина – раритетный «Роллс-Ройс» с открытым капотом, словно кто-то копался в моторе, но внезапно убежал по делам.
Мы с Оливером на секунду застываем перед высокими дубовыми дверьми, и я провожу рукой по резьбе. Виноградные лозы, ветви и замысловатые завитки сплетаются в единое целое, и я как будто падаю в лабиринт. Нервничаю из-за того, что наконец-то встречусь с загадочной двоюродной бабушкой, внезапно вызвавшей меня через двадцать пять лет после моего рождения. Но эта нервозность похожа
