– шахтёрской столицы – и в его скверах. Начиналось послевоенное возрождение. Из этого питомника мой брат, шестнадцатилетний парнишка, принес и посадил пару тополей, ухаживал за ними, как заботливая мама за ненаглядным первенцем. Воды для полива поблизости не было, братик ставил бочку на какую-то двухколёсную тележку и, впрягшись, привозил воду из того же питомника и поил своих зелёных друзей. А напоённая земля подарила мягкую, ненаглядно-зелёную травку у стены нашего маленького дома (в то время большая редкость в наших краях – обычно худенькая пожухлая или никакой вообще). Просыпаясь, я в первую очередь выбегала поваляться на травке и „поиграть в мечты“, любуясь „правдишными“ деревьями на нашем небольшом огороде.
Для Григория потом мой брат Пётр на всю жизнь останется „идолом“ для поклонения – сам, кипящий страстями, ценил людей неравнодушных, увлеченных. Брат, пока позволяло здоровье, продолжал отдаваться этому своему увлечению – садоводству: делал прививки, скрещивания, опыления и прочие опыты.
Не знаю, может это наше зелёное чудо породило во мне, ещё маленькой, тоску по „правдишным» красотам далёкой неведомой природы. И были мамины воспоминания о детстве – о высоких травах, о цветах, которые она называла жарками, о её Воронежской деревне с названием, которое уже тогда сладко волновало моё сердечко – Журавка! Потом у меня, повзрослевшей, напишутся стихи, посвященные родителям:
Родителей помню в заботах,
В движении, в трудах ежечасных –
Работа, работа, работа,
А отдых короткий, нечастый.
…..
Кудрявые лапы деревьев,
Цветные ковры разнотравья.
В зеленых просторах деревня
С летящим названием – «Журавка»!
Всё это пишу, чтобы как-то объяснить своё стремление увидеть не в кино, на картинах, в рассказах – а, наконец-то, своими глазами «правдишное» – море, горы, реки…
Мне было двадцать, когда я очутилась на берегу воспетой в песнях Кубани, в городе Армавире. Поселилась у гостеприимных, исключительной доброты людей, в семье Золотухиных, сын которых был авиамоделистом. Прожила там около года, работала официанткой в столовой летчиков и техников авиационного училища. Меня настойчиво звали домой – мама тяжело переживала моё отсутствие: мама – то, что свято для всех. Я стала готовиться к возвращению домой, тоскливо сознавая, что Черного моря и гор у его берегов, которые так близко от Армавира, я так и не увижу (денег на билет хватало только домой). А тут команда Армавирских авиамоделистов начала собираться в Сочи на зональные соревнования. Зная о моей несостоявшейся мечте – увидеть море, сын моих хозяев попросил руководителя включить меня в команду, чтобы только довезти до Сочи, а остальное всё на мне самой. Ехали поездом. За разговорами руководитель группы понял, как я „больна“ поэзией, что живу в мире „заоблачных исканий“ („…никто меня не понимает, рассудок мой изнемогает…“).
И тогда он сказал: „Я познакомлю Вас
