оказался замкнут, соотносится с ним, ждет его подписи вот в этом месте – близко к углу, над чертой кем-то определенной длины, и только полухаотичное, извилистое движение руки отделяет его от того, чтобы не быть обвиненным.
– Эй! – толкнул он адвоката.
– Спокойнее, гражданин Маликов.
– Что? – очнулся адвокат. – Вы согласны с тем, что здесь изложено?
– С чем согласен? – выкрикнул Маликов. – Я никого ножом не бил! Можно я с братом поговорю? – обратился он к Гоше охрипшим голосом.
– Чтобы вы договорились, как половчее прикрыть друг друга? Нет, конечно. А чего ты встрепенулся? Как нож доставать, так первый, а как отвечать – бежать?
– Не бил я ножом! – вскочив, заорал несправедливо обвиненный.
– Спокойнее, гражданин Маликов. Место происшествия мы тщательно осмотрели, и противоречий с показаниями твоего брата не обнаружили.
– Да гонит он!
– В чем же он гонит? – удивился Гоша. – Он обо всем детально рассказал, а ты только кричишь: «я не бил, я не бил». Кто тогда бил-то?
Юноша затравленно молчал, еще цепляясь за остатки жизни, которая десять минут назад была правдой без изъянов.
– Маликов, посмотри сюда. – Гоша держал перед ним щепотку пальцев. – Видишь? Вся твоя судьба вот здесь. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Раздавил ее, как вошь – или выпустил на волю? Мне без разницы, кого из вас сажать. Так что пой не фальшивя.
Двое стоящих у монитора поразились той властности, – явно перенятой у другого, – с которой парень завладел неприкаянной душой, посланной в его распоряжение. Гоша не разжимал пальцев.
– КъватІуш, сука… – выдохнул Маликов, схватившись за волосы, да весь с этим воздухом и вышел – и теперь сидел какой-то другой, еще незнакомый сам себе. – Я не знаю, что ему в голову взбрело, серьезно говорю. Мы видели, что человек явно наркотики ищет. Брат подошел, пошутил – давай, поделись, говорит. А тот ему про мать сказал.
– А брат что?
– Нож достал, начал бить…
Гоша разжал пальцы и придвинул к себе планшет. Кульминация наступила. Дальнейшее было скучно: Эдуард и Хайруллин навидались этих драматических историй, разнообразие которых помещалось в скупую сводку.
– Какого цвета стена? – внезапно спросил Хайруллин.
– Зеленого.
– Синего. Вот оно.
– Что?
– Сколько раз я это видел, а не пойму, как они сравнивают: вот кошелек в руке человека, а вот человек – и достает нож… И все у него сошлось! Среди людей не работает какой-то фундаментальный физический закон: мы отвечаем по восходящей, а не затухающей, примирительной силой. Маятник, который раскачивается все сильнее, пока не снесет стену.
– До сих пор удивляешься? – пожал плечами Эдуард. – Ты у нас пять лет, привыкнуть пора.
– Разве пять? Пусть будет пять. Мне кажется, я легче пойму нашего маньяка, чем людей в здравом уме. Васильковый.
