нет. Редкие школьные дискотеки – то, чем мы живем, а тут еще и настоящий бал!
Классы пытались разжалобить завуча, но на нее не произвели впечатления ни потраченные сбережения Юли, ни испарившиеся килограммы Ирочки. Она была бесчувственна, словно робот-убийца. Мы поняли: шутки в сторону. Если мы хотим спасти Осенний бал, нужно срочно найти виновного.
Мы с классом обсуждали произошедшее на переменах. Бэшки тем временем во всем обвиняли нас, особенно Панферова. Они считали, что мы мстим за записку и венок, подброшенные Ване. Марка бэшки не наказали, и очевидно, что мы решили отыграться. Я не знала, что и думать. Если журнал взломал кто-то из наших, то это явно не коллективное решение. Мы ничего такого не замышляли. Но, скорее всего, это не мы. Может, сами бэшки поколдовали с оценками, чтобы перевести стрелки на нас?
На одной из перемен я стала случайной свидетельницей неприятной сцены, которая явно для моих глаз не предназначалась. В коридоре Полина Викторовна распинала Валерию за ситуацию с журналом. Она ругала и стыдила ее, как школьницу, за безалаберное отношение к информационной безопасности, имея в виду потерю ежедневника, и за то, что распустила класс. Грозила последствиями, под которыми явно подразумевала увольнение. Валерия терпеливо слушала, кивала и обещала все наладить. Мне стало ужасно жаль ее. Она-то тут при чем! Конечно, я понимала, что Кощей защитит ее и до увольнения дело не дойдет, но он не мог оградить ее от всего, например от нападок завуча. Теперь я задумалась, что журнал мог взломать кто-то, кто точит на новенькую учительницу зуб. Ей достается не меньше нашего! Но вот кто? В неформальном ученическом рейтинге Валерия заняла одну из верхних позиций: ее полюбили. Многие менее популярные коллеги могли захотеть как-нибудь ей нагадить. Валерия же пока никаких гадостей не делала.
Меня вызвали после четвертого урока. Завуч смотрела так, будто взглядом пыталась содрать с меня кожу. Задавала разные вопросы – о вражде между классами (значит, уже кто-то доложил), об угрозе Панферова бэшкам (и тут кто-то слил), где я была вчера в 14:40 (приблизительное время кражи ежедневника) и кто может подтвердить, что в это время я стояла в очереди в «Пятерочке» с двумя пакетами кефира.
– Пойдемте в «Пятерочку», может, продавщица меня вспомнит. Если договоритесь, вам смогут показать запись с камеры.
Мой сарказм завуч не уловила и просто кивнула: окей, поверим.
Фразы мои были заученными: ничего не видела, ничего не знаю. Вражда? Нет, не в курсе. Наши классы очень дружные, какая вражда? И пусть Панферов еще хоть раз заикнется о том, что я что-то там сливаю учителям! У них и без меня достаточно осведомителей, учитывая, что к концу дня они все знают обо всех стычках.
Завуч помучила меня еще немного и разочарованно отпустила. Я вышла за дверь, где меня ждала Света, чтобы вместе пойти на физкультуру.
– Ох, когда уже найдут виновного? – вздохнула она. – Не хочу, чтобы бал отменили. Хочу вальс!
– Да найдут, не волнуйся. Надо, кстати, уже пары
