уйдёте и вы, вместе с ним, на свалку истории. Вот так! – Родзянко откинулся в глубокое кресло и удовлетворённо улыбнулся, максимально довольный собою.
– Возможно, вы и правы, – Алекс Кей даже и не подумал принимать эти слова всерьёз, – Но я хотел бы вернуться к этому разговору немного позже. Я ещё плохо себя чувствую, и долгие беседы меня утомляют, господин Родзянко. А за сим, спешу откланяться, меня уже давно ждут в Марииинском дворце. Каждая минута буквально на счету!
– Дело ваше, всего хорошего, сударь.
– И вам не хворать! – не удержался от колкости Керенский.
– Ну, я так долго не болел, да и, надеюсь, что ни лошадь, ни автомобиль меня не собьют, – Хохотнул глава Комитета.
– Блажен, кто верует! – Никак не мог остановиться Керенский, – Но, впрочем, мне пора. До скорого свидания.
И, встав из-за стола, он быстро вышел из кабинета Родзянко, не желая больше вступать с ним в бессмысленную полемику и тратить драгоценные минуты на пустопорожнюю болтовню вкупе с бессмысленными угрозами.
Вслед за ним вышел и Коновалов, который просидел молча всю беседу и так и не вставил ни одного слова. Впрочем, этого ему и не хотелось, он был заражён пылом и страстью Керенского и практически не узнавал человека, с которым был очень долго знаком. Это все еще оставался его друг, но вот новые поступки и слова стали какими–то более эксцентричными и непримиримыми.
«Вот так и меняет людей революция». – С грустью подумал он о Керенском и поспешил за ним на выход.
– Ну что, мой друг, есть ли здесь еще кто-то, с кем необходимо поговорить? – Обратился Керенский к Коновалову.
– Тебе, Александр, надо бы переговорить с Чхеидзе или с кем-нибудь из фракции меньшевиков. Но ни Чхеидзе, ни Скобелева, как я узнал, сейчас в Таврическом дворце нет. А с остальными беседовать пока смысла нет, они второстепенны и ничего не решают.
– Ну, хорошо, тогда поехали во Временное правительство?
– Да, лучше сразу переговорить с министром финансов Терещенко. Я сейчас туда позвоню и узнаю, кто из министров на месте. Пойдём!
Коновалов зашёл в секретариат Государственной Думы, снял со стоящего там телефонного аппарата трубку, раскрутил его ручку, чем послал электрический сигнал на телефонную станцию.
– Телефонная станция! Я вас слушаю. – Отозвался из трубки немного нервный женский голос.
– Алло, барышня, соедините меня с Мариинским дворцом.
– Соединяю.
Треск и шум, отчетливо послышавшиеся при соединении, вскоре сменились ровным гудением, и в трубке раздался голос одного из клерков Временного правительства. Задав несколько вопросов невидимому абоненту, Коновалов разъединился и, повернувшись к Керенскому, сказал.
– Александр, Терещенко точно на месте, остальные кто где, но они тебе и не нужны сейчас. Уже наступает вечер, становится небезопасно. Ты сегодня всё равно не успеешь кроме него больше ни с кем поговорить.
«Да, сегодня
