вы совершили таинство крещения. Как священник назвал его?
– Джекфри, – улыбается Нейдж.
Рандсакса озабоченно цокает языком.
– Плохое имя. Плохое. Не нужно тебе дразнить его, дорогая моя.
Нейдж Тинсоу молчит – она должна молчать. Никто не узнает, что у дверей церкви жуликоватого вида громила сунул ей записку. Всего три слова было в ней.
«Назови его Джекфри».
Подписи не было. Она не была нужна.
Закатные лучи проникают в открытые окна. Олднон, столица империи Альбони, прощался с еще одним днем.
Дмитрий Тихонов
На краю света
Austr sat in aldna i Jаrnvioi…
Грохот пугает птицу на ближайшей яблоне. Тяжелое ржавое лезвие проламывает лобовое стекло, сносит зеркало заднего вида, сминает капот и все, что под ним. Артем перехватывает колун, двумя ударами пробивает дыру в бензобаке, затем отступает на пару шагов, тяжело выдыхая облачка белого пара. Пустая деревня молчит, как и подобает покойнику. Лишь едва различимое эхо тает где-то вдалеке, возле леса.
АРТЕМ: Вот так, сука! Вот так. Можешь не ждать, я к тебе не вернусь.
Он сплевывает себе под ноги и, закинув колун на плечо, бредет по снегу к дому. Взгляд его скользит по просевшим, потемневшим сугробам вокруг, натыкается на два птичьих крыла. Скорее всего, вороньи – иссиня-черные, с перьями почти в локоть длиной. Они вырваны с корнем, и красные ошметки мяса на краях еще влажно поблескивают. Рядом темнеет несколько кровавых пятнышек. Артем подбирает крылья, внимательно рассматривает их и осторожно сует в карман бушлата. У калитки он останавливается, опускает колун на землю и, прислонившись спиной к забору, говорит в пространство перед собой, оживленно жестикулируя.
АРТЕМ: Конечно, сомнения были. Я – обычный парень, ничто человеческое мне не чуждо. Помню, в то утро вышел на улицу, чтобы наполнить таз для умывания, и понял, что наступила весна. Моя «Нива», та самая, на которой я добрался сюда, показалась из-под снега. Просто стояла там, хоть сейчас садись и возвращайся. Мысли такие сразу появились. Но… это как у алкоголиков, знаете? Нельзя поддаваться. Я справился.
Набрав во дворе дров, он заходит в дом.
Настенные часы с кукушкой показывают половину второго. Артем сидит за столом, накрытым выцветшей клеенкой. Перед ним – три ряда жестяных банок, наполненных черной землей. С помощью деревянной ложечки он делает в каждой небольшое углубление, опускает туда семечко и закапывает его. С другой стороны стола на трехногой, чуть покосившейся табуретке сидит старый лохматый кот и внимательно наблюдает за действиями хозяина. Бледный дневной свет льется сквозь окно, наполняя комнату миллионами танцующих пылинок. Вороньи крылья, очищенные от грязи и снега, сушатся на подоконнике.
АРТЕМ (вполголоса): …и главное – она даже не пыталась понять. Даже не пыталась спросить, поговорить. Ничего не пыталась. Такая психология. Наверно, когда постоянно думаешь о вещах,
«Сидела старуха в Железном Лесу». Старшая Эдда. Пер. А. И. Корсуна.
