плачу. В конце концов, когда слезы иссякают, даже одеяло кажется свинцово тяжелым. Во рту сухо, как в пустыне. Я пытаюсь сглотнуть…
Не знаю, как долго я рыдала, пять или пятнадцать минут, но сейчас чувствую себя гораздо лучше, будто освободилась от тяжести.
Медленно поворачиваю голову, прижимаясь щекой к колену, и отнимаю ладони от лица. Разлепляю слипшиеся ресницы и… что это?
Сощурившись, смотрю на белый предмет у себя перед носом.
Это что, носовой платок? Но…
Откуда он взялся?
Я испуганно встряхиваюсь, судорожно моргая и шмыгая носом, и в панике нащупываю очки.
Наконец я снова могу четко видеть, но все еще не могу поверить: неужели кто-то наблюдал мою истерику, а я этого не заметила?!
– Вот, возможно, платок будет кстати, – говорит Грант. – И дело не в том, что ты так выглядишь – это только предположение.
Я смотрю на него и не шевелюсь, поэтому он продолжает.
– Я только что пришел, минуту назад. Хорошо, возможно уже минут пять, но точно не больше. Я постучал перед тем, как войти, но ты… отвлеклась и не услышала. Наверное, мне следовало уйти… Вероятно. Не уверен, – добавляет он, прикусывая нижнюю губу, и хмурится так, что между бровей залегает глубокая морщина. Он выглядит таким отчаявшимся, что я не могу удержаться и громко смеюсь. Мой смех звучит ужасно, потому что не прошло и двух минут с тех пор, как я рыдала навзрыд, и в горле пересохло.
– Что смешного? – немного обиженно спрашивает он. Боже, до чего чудесное ощущение наполнить сердце смехом после того, как выплакалась.
– Не знаю, – признаюсь я, снимая очки, которые только что надела, и тру глаза, а в следующую секунду вскрикиваю: – О, черт! – последнее, что мне хотелось сделать – размазать потекшую тушь по лицу. Пытаюсь исправить положение, но становится еще хуже – теперь адски жжет правый глаз. Скорее всего, в него попала ресница. Ненавижу это ощущение, именно поэтому и не ношу контактные линзы.
Несмотря на жжение, меня все еще разбирает смех. Пытаюсь вытащить ресницу – или что там попало в глаз, – но у меня ничего не получается.
Грант что-то неразборчиво бормочет и негромко стонет. Пытаюсь посмотреть на него левым глазом – по крайней мере я хотя бы вижу очертания его лица. Грант вздыхает и садится на кровать рядом.
– Не могу больше смотреть на твои страдания. Дай мне попробовать, – сосредоточившись, он придвигается ближе. Постельное белье шуршит от каждого его движения. Вдруг Грант замирает и хмурится. – Извини, я должен был спросить разрешения, прежде чем сесть на кровать. Все в порядке?
Я молчу, потому что мне требуется время, чтобы осмыслить произошедшее за последние две минуты. И близость Гранта этому не помогает.
– Я все равно не собираюсь здесь спать, – отвечаю слегка взволнованным голосом, потому что Грант совсем рядом – пусть я не вижу его четко, но чувствую его присутствие.
Пытаюсь взять себя
