хлопает длинными ресницами, сгибаясь над столом и сшибая ногой какие-то коробки.
Дыхание спирает, органы внутри будто запихнули в мясорубку и кажется, что если ЭТО не найдет выхода, то тело блондиночки, а заодно и Джека разнесет на кровавые ошметки:
– Ты что?! – сбивчивый вопрос закономерно переходит в вопль, потому что терпеть больше не выходит.
Джек сдавливает кулаки, мечась взглядом по комнате. Стул, на котором он только что сидел – разносит в щепки! Какой-то чемодан будто взрывается изнутри! Затем Коробка с документами! Принтер! Подушка (откуда там подушка?!), превращая комнату в шарик с искусственным снегом, который хорошенько взболтали.
Сила постепенно стихает. Не убирается совсем, балансируя на грани. Кажется Джек понял, как эта херня работает. Но все равно – сила этого скин-юзера – это как граната в руках ребенка. Ослабь контроль – проблем не оберешься.
Гилти, тяжело дыша, ищет взглядом самого себя в этом бедламе, стараясь не глядеть прямо – от греха подальше, и с легким истеричным "хех" мямлит:
– Обещаю… я все отработаю!
Еще не забыли, что творилось в Пабе "Уиллс"?
Возвращаемся к настоящим событиям!
Глава седьмая
Лепреконы в пи-
Русские определенно выжимают из ирландцев последние соки, а тем и остается, что сжимать зубы и яростно отбивать нападки, теряя людей направо и налево. Еще не загнанные в угол, но уже огрызающиеся не на жизнь, а на смерть.
Это становилось ясно всего после одного дня работы в баре, если уметь слушать.
Это становилось ясно оттого, как въебывал его в кирпичную стену рыжий черт, глухо отрывисто пыхтя у самого уха, как зверюга.
Для Эбигейл все это было слишком. И горящий укус за загривке, и расцарапанные кирпичной кладкой сиськи и сука член, безжалостно вбивающийся туда-сюда, коротко и зло, будто за цель поставил вытрахать Джека нахуй из этого тела.
Не о таком сексе мечтало тело малышки Эбби.
Зато самому Броуди было в самый раз. Да что там… он кажется был… в восторге?
Грубо, тесно, душно. Грязная первобытная ебля в первозданном виде. Только и оставалось, что сипло скулить в стену, да стараться не наебнуться, если чужие руки вдруг отпустят. Ирландская злость бурлила в каждом толчке, железном захвате, горячем дыхании от которого по позвоночнику словно драконий гребень вырастал. Ни разу не ленивые воскресные потрахушки! Джек даже кончил. Кажется. Хер разберет этот женский оргазм. По крайней мере он так отлетел, что чуть не пропустил момент, когда все закончилось.
А нет. Не все. Рука на глотке как была, так и осталась, отмеряя ровно столько воздуха, чтоб и дебилу было ясно – борзеть и спрашивать где он прокололся, не стоит. Джеку и не хотелось. После такого-то забега.
– Гилти, – хрипит, то ли представляясь, то ли признавая свою вину. А потом обмякает. Тело девушки тяжелеет, закатываются глаза, повисают безвольно руки.
Зато
