что на них? – тихо спрашивает Димыч.
Морщусь. До сих пор противно вспоминать что на них.
–– Номер, койка и она с мужиком в обнимку, – выпаливаю, не глядя другу в глаза.
– Точно не фотошоп? – кривится Димка.
– Точно, я делал экспертизу.
В тайне от матери. И от Карины. Но делал. Не верил им. И этот червячок сомнений опять заворочался где-то в груди.
– Мутная какая-то история.
– Димк, – поворачиваюсь к другу, – ты бы видел мальчишку, – мой голос дрожит. – Я словно на свой портрет, что у матери стоит, смотрел. Вылитый.
– А анализ ДНК не хочешь сделать? – щурится он.
– Хочу, но только для того, чтобы себя их отцом в документы вписать. Мало ли что Ланке в голову придет. Решит сейчас раствориться где-нибудь на просторах нашей необъятной родины. Или еще дальше.
– То есть она не в восторге от встречи с тобой.
– Ну, – моя очередь хмуриться, – да. Как-то особой радости я не почувствовал.
– И денег не просит? Не?
Я молчу. Смотрю на друга. Думаю, что он этим хочет сказать.
– Ромк, – продолжает он тихо, – че-то не сходится. Разлюбила тебя – зачем рожала? Родила, чтобы детей использовать? Почему сама к тебе не пришла?
А я снова молчу. Очень не хочется вслух признаваться, что сейчас я думаю о том же.
***
Лана
– А что еще я могла сделать? – сейчас уже можно не сдерживать слезы. Ребятня спит, и я совершенно смело наматываю сопли на кулак.
Тетя Надя хмурится, вижу, что хочет меня обнять, но по-прежнему с трудом шевелится.
– Он сказал, если работать тут хочешь, собирайся и поехали! Представляешь, – вскакиваю с кресла, залезаю ей подмышку, – он владелец этого всего!
– Ох, Светланушка, – тетя гладит меня по волосам.
– Теть Надь, ну как так-то? – хнычу почти в голос. – Я так хотела его забыть. Жить сама! Думала, на ноги встану. Такая работа хорошая! А тут…
– Лан, – тетушка смотрит на меня проникновенно, – а может, это судьба? Вспомни, как ты его любила!
– Любила! – выкрикиваю, забыв о детях. – Любила, но сейчас не люблю!
– Ой ли? – качает головой тетя.
– Он предал меня! Я не знаю, что подстроила его мать, но он ей поверил! Он поверил!
– Лан, там такая змеюка, – шепчет тетя. – Я ж тоже пыталась тогда.
– Что? – выпрямляюсь, удивленно смотрю на тетю.
– Ну что! Обидели мою девочку! Я пыталась пойти ее приструнить! – тетя прячет глаза, – Так она же мне в волосы вцепилась. Огрела по шее тогда, что у меня две недели синяк был, – моя тетя, всю жизнь проработавшая среди книг и людей их читающих, кривится. – Дама из высшего общества! Хабалка она базарная!
– Теть Надь…
Боже, хорошо, что я не знала этого тогда. От этого позора и унижения еще больнее.
– Ну
