десятилетнем сражении, унесшим бесчисленное количество жизней магов, прорицателей и мечников, погибли три моих старших брата и две сестры, и в нашей семье остались лишь два юных чародея – я и Ин Кунши. Отцу пришлось отправить лучших из наших магов к глубинам Ледяного моря, чтобы те сыскали поддержки у колдунов, но ни один из них не возвратился назад.
Я долго хранил воспоминания о бескрайнем заснеженном поле и глухих звуках падающих тел под безмолвным сводом небес. Невообразимый ужас в человеческих сердцах и непередаваемое отчаяние от вида гор трупов на грязном снегу – вот что сопровождало мои детские годы. Эта жуткая битва оставила незаживающую рану в памяти каждого человека, а в моей сохранился свист острого льда, заполнивший все вокруг, и охваченная пламенем земля.
Я помнил, как я, одетый в мягкую шубу из меха тысячелетней снежной лисы и сидя у печи, следил за суровым выражением на лице отца и печальным взглядом матери. Всякий раз, когда прибывало известие о смерти, я видел, как его статная фигура еле заметно вздрагивала, а из глаз мамы начинали катиться слезы. Красное пламя за окном, сопровождаемое отчаянными криками моих братьев и сестер, ярче всего горело в моих воспоминаниях из детства. Я долго слышал их вопли в своих снах, им не суждено было затихнуть. В такие дни, заставляя себя проснуться, я всегда встречал старое лицо бабушки. Она гладила меня по щеке теплой шершавой рукой и с улыбкой произносила:
– Мой принц, вы обязательно еще встретитесь, они ждут тебя.
– Я тоже скоро умру? – спрашивал я испуганно.
Она отвечала с улыбкой:
– Ка Со, ты – будущий император, куда уж тебе умирать.
Во время войны мне шел лишь девяносто девятый год, я был слишком юн, чтобы стать полноценным магом, поэтому мои воспоминания о той войне не так отчетливы. Когда я спрашивал о ней бабушку, она лишь с улыбкой отвечала:
– Мой милый принц, дождись, пока станешь императором, и тогда сам все узнаешь.
У моего брата воспоминаний о том времени и вовсе практически не осталось. Стоило мне упомянуть Священную войну, как он беззаботно растягивал губы в нахальной, но по-детски невинной улыбке.
– Всегда есть победитель и проигравший, таковы законы мира, брат. Не нужно слишком много думать об этом, – говорил он и, наклонившись, целовал меня в лоб.
Временами Ин Кунши казался мне слишком равнодушным ко всему, а иногда я видел в нем яркий огонь, страсть. Его сердце, в отличие от моего, не тревожили события прошлого, и обычно, когда я изучал записи о событиях Священной войны в заполненном свитками боковом зале, брат спал рядом или играл с призванными из льда львом или цилинем1. Он вовсе не вспоминал о прошлом.
– Брат, главное – это будущее и долгие годы, что ждут нас впереди, – говорил он.
После окончания войны Ши и я тридцать лет скитались по миру смертных. Все случилось, когда к концу
Цилинь – мифический зверь в китайской культуре, как правило, покрыт чешуей, имеет от одного до нескольких рогов, тело коня, ноги оленя, голову дракона и бычий хвост.
