Если я не выдержу сейчас, он превратит мою жизнь в ад.
– Я не сделала ничего плохого, – произношу я, и голос звучит гораздо увереннее, чем я себя чувствую.
Когда Стефано начинает расстегивать ремень, волна ужаса накрывает мою кожу.
Дио.
– Ты не можешь лишить меня девственности до свадьбы, – говорю я, словно эти слова смогут его остановить.
На губах Стефано появляется усмешка. – Ты уже принадлежишь мне.
– Нет. – Я качаю головой. – Синьор Фалько не дал своего разрешения.
– Я не планирую трахать тебя сейчас. Сначала я отлуплю тебя так, что ты не посмеешь больше меня опозорить, – рычит он. – А девственность оставлю на десерт после ужина.
Кожаный ремень свистит, выскальзывая из петель его брюк, и, не раздумывая, я бегу к двери. Мне удается открыть её, как ремень опускается на моё плечо и шею. Боль так сильна, что я падаю в коридор.
Я пытаюсь подняться, но не успеваю убежать, прежде чем Стефано хватает меня за волосы.
Надо было всё сбрить.
Моя голова резко откидывается назад, и, когда его дыхание касается моего уха, он шепчет:
– Ты лучше окажись лучшей в моей жизни, раз уж доставила мне столько хлопот.
Пряди волос рвутся из моей головы, когда меня снова затаскивают назад, и вдруг воздух разрезает глухой удар, когда Дамиано резко командует:
– Хватит!
Стефано отталкивает меня обратно в спальню, затем я слышу, как он говорит:
– Прошу прощения за беспокойство, кузен. Я разберусь с проблемой.
– Проблема может подождать, – холодно отвечает Дамиано. – Все обратно в гостиную. Сейчас же!
Все мое тело дрожит, но каким-то образом мне удается поправить платье на бедрах и пригладить волосы. Кожа головы ноет там, где вырвались пряди.
Собравшись как могу, я прохожу мимо Стефано и следую за Дамиано в гостиную. Я изо всех сил стараюсь не пялиться на черную ткань рубашки Дамиано, которая плотно облегает его мускулистую спину.
Когда мы входим в гостиную, я нахожу убежище за креслом, и менее чем через минуту моя семья и Стефано смотрят на Дамиано, затаив дыхание.
– Я принял решение, – глухо произносит Капо деи Капи.
Мое дыхание застывает в горле, и сердце сжимается.
– Ты даёшь своё благословение, кузен? – спрашивает Стефано.
Глаза Дамиано встречаются с моими, и снова они сужаются, когда он на меня смотрит.
Я поднимаю подбородок и сжимаю челюсти, удерживая взгляд человека, который убивал людей ради удовольствия ощущать, как их кровь сочится сквозь его пальцы – человека, который сейчас готов обречь меня на жизнь в аду.
Его губы раздвигаются, и через мгновение одно-единственное слово разрывает напряжённую тишину.
– Нет.
– Что? – ахает мать.
– Кузен? – Стефано произносит с недоумением.
– Синьор Фалько? –
