свой короткий спортивный плащ, поправил на плече ремень сумки, в которой лежало два отремонтированных им ноутбука, надо было еще отвезти их в бюро до четырех. Ноги устало передвигались по вымощенному тротуару.
«Съезжать немедленно!» – крутилась одна и та же мысль, проезжая в сотый раз свой круг карусели в голове. Увиденная вчера картина всплывала перед ним, как кадр из кинофильма: отец стоял посреди комнаты спиной к двери и, обращаясь к продавленному серому дивану, продолжал для кого-то свою недосказанную речь:
– Егор… Егор пойдет еще дальше! Видишь, на какой фирме работает! И зарабатывает неплохо! Как только они с Игореней универ закончили, так он сразу быка за рога и взял! – отец поднял два кулака и многозначительно потряс ими в воздухе. – А потом эта идея с приложением для андроида. День и ночь сидел с книгами своими, в интернете видео обучающие смотрел. Игоря в стартап потянул! – он осторожно присел на край дивана и накрыл пледом ноги, «лежавшей» здесь жены. А так как диван был пуст, плед тут же сполз вниз. – Да и семья у них здо́ровская! Глядишь, и мальца нам подарят! А вот Игорь совсем другой. Даром что близнецы! Помнишь… Крошками были, один кряхтит да краснеет, а другой криком кричит, есть требует. Вот где натура уже проявлялась! Да и потом трехлеткой был, слова из него не вытащишь, сопит и молчит только. Всю жизнь его в спину толкать надо, и с работой, и с семьей! До сих пор не определится. А все ты вечно: «Слабенький, болезненный, нерешительный!.. Ой, не кричи на Игоря, он обидчивый, замкнуться может!.. Не нажимай на него, ему время нужно!.. Егор, заступись за брата, он сам за себя не постоит, у него натура такая!.. Мальчику сложно!..» Вот он и привык, что за него кто-то решает, кто-то действует! Брат рядом – направит, если что, подскажет! А жизнь она потверже бетона будет – думай быстрей, делай вовремя, не жди совета. Вот и вышел «теленок» и «тюфяк»! Это все ты «довоспитывалась»!
И он в запале сильно ткнул указательным пальцем «жену» в лоб, как делал всегда, когда сердился на нее. Когда палец провалился в набитую синтепоном подушку, отец застыл на мгновенье и сразу умолк, то ли увидев ее испуганно-обиженный взгляд, то ли признал, что перед ним всего лишь ее фантом.
Он бросился на колени перед диваном, теперь уже сознавая, что ее, его Машеньки, нет на самом деле. Принялся плакать и просить прощения. И просил он его у той девушки, которую он увидел когда-то возле цветущей вишни ранним июньским утром; у любимой, которая пьянила своими пылкими ласками; у той женщины, с которой он вынес из роддома двух близнецов в теплых голубых комбинезонах; у матери, которая вскармливала, растила и лелеяла своих сыновей; у своей жены, с которой они прожили долгие дни такой короткой жизни.
Отец склонился над примятой диванной подушкой и долго нашептывал ей свои запоздалые извинения. Ей, своей жене, такой нежной и кроткой, такой терпеливой и понимающей, безропотной и молчаливой.
Стоя в проеме двери, Егор смотрел на вздрагивающие, сутулые плечи отца, на его сгорбившуюся
