ни единым словом не указывает на то, что муниципализация рассматривается как временная, переходная мера в ходе революции, т. е. как орудие борьбы за дальнейшее. Следовательно, такое толкование есть «вольное измышление», не подтверждаемое, а опровергаемое текстом программы. Например, выдвигая в своей программе революционные крестьянские комитеты, как орудие революции, как базу борьбы за дальнейшее, я прямо так и говорю в самой программе: партия советует крестьянским комитетам захватывать земли и распоряжаться ими впредь до учредительного собрания. В программе Маслова – Джона – Плеханова – Кострова не только не сказано этого[6], а, напротив, излагается несомненно план постоянного устройства землепользования.
Во-вторых, главный и коренной довод против разбираемого аргумента состоит в том, что под видом гарантии от реставрации или от реакции у Плеханова выходит из его программы сделка с реакцией. Подумайте в самом деле: разве мы не пишем программы и особенно аграрной (крестьянской) программы для широких масс, которыми мы хотим руководить? И что же это выходит? Отдельные члены, хотя бы даже вожди партии, будут говорить, что муниципализировавшие землю земства явятся республиками против монархии в центре. А в программе аграрный переворот прямо и точно связывается с демократизмом в местном управлении, но ни единым словом не связывается с полным демократизмом центрального управления и устройства государства! Я спрашиваю вас: чем будет руководиться в повседневной нашей агитации и пропаганде масса партийных работников: словами Плеханова о местных «республиках», борющихся против центральной монархии, или самым текстом нашей повой партийной программы, в котором требование земли для крестьян точно связано только с демократизмом местного управления и вовсе не связано с демократизмом центральной власти и устройства государства? Слова Плеханова, путаные и сами по себе, сыграют неизбежно роль такого же «сбивающего с толку» лозунга, как «знаменитое» (по мнению Плеханова, «знаменитое») «революционное самоуправление». На деле наша партийная программа остается программой сделки с реакцией. Это не социал-демократическая, а кадетская программа, если брать ее реальное политическое значение в обстановке современной России, а не те мотивы, которые упомянуты в отдельных речах наших ораторов. Мотивы-то у них самые лучшие, намерения самые социал-демократические, а программа вышла на деле кадетская, проникнутая духом «сделки», а не духом «крестьянской революции» (Плеханов сказал, между прочим, что раньше была у нас боязнь крестьянской революции, а теперь-де надо выкинуть эту боязнь).
Я разобрал выше научное значение довода «гарантия от реставрации». Я подошел теперь к его политическому значению в эпоху дубасовского конституционализма и кадетской Гос. думы{19}. Научное значение этого довода равно нулю или минус единице. Политически это – орудие из арсенала кадетов и вода на мельницу кадетов. Посмотрите
Именно потому, что в программе Плеханова этого не сказано, на съезде мы имели полное право сравнить новое толкование муниципализации с «революционным самоуправлением» меньшевиков. А не кто иной, как Плеханов, вынужден был, после долгих разъяснений вопроса большевиками, признать, что лозунг «революционное самоуправление» ничего никому не выяснил и многих сбил с толку (смотри «Дневник» № 5). Большевики говорили еще во «Вперед»{163} и «Пролетарии»{164}, что лозунг «революционное самоуправление» недостаточен, неполон, не выражает условий полной победы революции. Для такой победы нужно не революционное самоуправление, а революционная власть, и не только местные революционные власти, но и центральная революционная власть. (См. В. И. Ленин, Сочинения, 5 изд., том 11, стр. 166–174; 196–208; 354–372.
Речь идет о
Всероссийская октябрьская стачка 1905 года вынудила царя издать 17 октября манифест, в котором объявлялось о созыве Государственной думы с законодательными функциями в отличие от сметенной революцией совещательной булыгинской Думы. Царское правительство рассчитывало путем созыва новой Думы расколоть и ослабить революционное движение, перевести развитие страны на мирный монархически-конституционный путь. 11 декабря 1905 года правительством был издан указ «Об изменении положения о выборах в Государственную думу», который оставлял неизменной систему выборов, основанную на имущественном цензе и классовом неравенстве, выработанную для выборов в булыгинскую Думу. Нововведением было лишь то, что избиратели разбивались не на 3, а на 4 курии: землевладельческую (помещики), городскую (буржуазия), крестьянскую и рабочую. Курии по количеству предоставленных им голосов не были равными: 1 голос помещика приравнивался к 3 голосам городской буржуазии, 15 голосам крестьян и 45 голосам рабочих. Выборщики от рабочей курии составляли лишь 4 % всех выборщиков в Государственную думу. Выборы были не всеобщими. Права голоса были лишены все женщины, молодежь до 25 лет, кочевые народы, военнослужащие и свыше 2 млн. мужчин – рабочих (по рабочей курии к выборам допускались лишь рабочие с предприятий, имевших не менее 50 рабочих). Выборы были не прямые, а многостепенные. Для рабочих устанавливалась трехстепенная, а для крестьян – четырехстепенная избирательная система.
После поражения декабрьского восстания царское правительство ограничило провозглашенные ранее права созываемой Думы. Манифест 20 февраля 1906 года предоставил Государственному совету право утверждать или отклонять законопроекты, принятые Государственной думой. 23 апреля (6 мая) 1906 года были опубликованы «Основные государственные законы», утвержденные Николаем II, которые предусматривали изъятие из ведения Думы наиболее важных вопросов государственной политики.
Выборы в I Государственную думу проходили в феврале – марте 1906 года. Большевики объявили бойкот выборам. Бойкот значительно подорвал авторитет Государственной думы и ослабил веру в нее части населения, однако сорвать выборы не удалось. Основная причина неудачи бойкота заключалась в отсутствии массового революционного подъема, который мог сорвать созыв Думы. Неудаче бойкота способствовали также дезорганизаторские установки меньшевиков и наличие сильных конституционных иллюзий у крестьянства.
Когда Дума все же собралась, Ленин выдвинул задачу использовать ее в целях революционной агитации и пропаганды, в целях разоблачения Думы как грубой подделки народного представительства.
В I Государственную думу было избрано 478 депутатов, из них: кадетов – 179, автономистов – 63 (сюда входили члены Польского коло, украинской, эстонской, латышской, литовской и других буржуазно-национальных групп), октябристов – 16, беспартийных – 105, трудовиков – 97 и социал-демократов – 18. Таким образом в Думе более одной трети мест принадлежало кадетам.
В числе других вопросов Государственная дума на своих заседаниях обсуждала вопросы о неприкосновенности личности, об отмене смертной казни, о свободе совести и собраний, о равноправии граждан и др. Однако законопроекты по этим вопросам, внесенные преимущественно кадетами, представляли собой по существу «каторжные законопроекты и
I Государственная дума при всей ее слабости и половинчатости решений не оправдала надежд правительства. 8 (21) июля 1906 года она была распущена.
