послушать песни «Deadly bloom», но сдалась на третьей композиции. Не нравится мне их творчество. Не мое это. Может, в песнях и есть глубина, но за криками Андрея Ковальского она едва прослушивается. Когда он начинает вопить, появляется желание выключить плеер. Людка называет это скримингом, вокальным приемом. Но реально, это невыносимо. Но, что не сделаешь ради любимой подруги? Смирнова права, мы так давно никуда вместе не ходили. А ведь с седьмого класса дружим.
– Так и быть, убедила, – произнесла я. – Но если что, моя смерть будет на твоей совести.
Я улыбнулась.
– А-а-а, Розка, ты не пожалеешь! – Людка наклонилась над прилавком и обняла меня. – Тебе понравится, вот увидишь! Мы круто оторвемся!
– Не уверена, – шепнула я себе под нос, легонько похлопывая Люду по плечу. – Только Диме о концерте не говори, если позвонит.
Я как раз закончила с букетом. Сбрызнула цветы глянцем для листьев, чтобы придать блеск, и поставила на полку шкафа.
– Заметано. А что случилось? Поссорились?
– Вроде того. Не хочу сейчас об этом говорить. Потом расскажу.
– Хорошо. Значит так! – воскликнула Смирнова. – Заеду за тобой завтра вечером. Будь готова.
Когда подруга ушла, я позвонила маме и сказала, что после работы приеду… С ночевкой.
– С Димочкой поссорилась? – спросила она и тут же себя одернула: – Ладно, это не мое дело.
И почему все такие проницательные?
Новиков так нравился маме, что было даже страшно разрушить тот идеал, что она возвела в своей голове. Не сказала про измену. К тому же, это мои проблемы. Я не имела привычки обсуждать с родителями личную жизнь, да и они особо не настаивали. Мама знала, что если захочу поделиться наболевшим, то приду сама. Приду и расскажу. Поэтому она не лезла мне в душу с настойчивыми вопросами, за что я ей безмерно благодарна.
– Поссорилась, – ответила я. – Ладно, мам, мне пора. Работа зовет. Целую. Папе привет.
Я убрала телефон в сумочку и принялась за составление очередного цветочного шедевра.
Новиков появился в салоне следующим вечером. Я меняла воду в вазах, когда брякнул колокольчик.
– Поехали домой, цветочек.
Дима всегда называл меня так, когда настраивался на примирение.
– За мной сейчас Люда заедет. – Я вытащила из вазы гвоздики, сменила воду и поставила их обратно. – Мы идем на концерт.
– Какой концерт? Ты никуда не пойдешь.
Димка развернул меня к себе.
– Не пойду? – хмыкнула я. – Извини, но мне уже двадцать два, и я сама в состоянии решать, куда мне иди, а куда нет. И, между прочим, ты у меня разрешения не спрашивал, когда решил развлечься.
– Я же попросил прощения, – Димка развел руками.
Посмотрел так, что захотелось нагрубить и послать его подальше. Прощения он
