бы стать нежной и спокойной подругой преподобному Роберту; эта женщина всегда говорила бы лишь то, что имеет в виду, а имела бы в виду (что в высшей степени похвально) лишь то, что доставляет ему наибольшее удовольствие; и когда Ханна метелочкой обметала пыль с увеличенного фотопортрета миссис Кордер, который стоял у проповедника на столе, она задалась вопросом: удавалось ли этой леди когда‐либо поставить в тупик своего мужа? У почившей хозяйки был вид человека, умеющего хранить молчание, но вовсе не из-за недостатка идей, и чем больше Ханна изучала ее лицо, тем больше жена преподобного ей нравилась и тем сильнее она убеждалась в том, что показная верность Лилии памяти покойницы является романтическим способом оставить за собой лидирующее место среди прихожанок общины.
Ханне нравилось наблюдать, как Лилия идет по проходу к именной скамье, или встречаться с ней на крыльце, обмениваясь приличествующими случаю поклонами, а то и рукопожатием, и мисс Моул никогда не упускала возможности, хоть и вела себя предельно осторожно, незаметно для других чуть дольше задержать взгляд, чуть сильнее сжать руку, что вызывало мгновенное подозрение во взгляде Лилии. Труднее было смотреть на Эрнеста, обходящего прихожан с блюдом для подношений, и удержаться от улыбки, а еще труднее – не поощрять его доброту, которой он щедро одаривал Ханну. Его приветствия всегда отличались чрезмерной восторженностью, что хоть и выглядело странновато, поскольку для всех он был мужем ее покровительницы, но на фоне общего воодушевления и сердечности, с которыми общались между собой участники духовного пиршества на крыльце храма, перед тем как разойтись по своим частным и более приземленным пирушкам, его братское отношение не слишком бросалось в глаза.
Каждое воскресное утро Ханна сидела под синим, усыпанным блестками сводом и тщетно высматривала мистера Бленкинсопа. Миссис Гибсон кивала издали, и пару раз им удалось шепотом перекинуться парой слов, но поделиться откровениями получилось лишь после того, как Ханна заглянула на обещанную чашку чая и узнала, что мистер Бленкинсоп по-прежнему живет на Принсес-роуд и никакие новые несчастья не омрачили его покой. Миссис Гибсон призналась, что ей приятно было заметить мисс Моул на скамье проповедника между Рут и красивым молодым человеком. Ей и вовсе нравилось видеть в церкви молодых людей. Когда мать мистера Бленкинсопа была жива, тот тоже регулярно посещал храм, любо-дорого было смотреть, а теперь ходит только на вечерние службы, и то изредка, но, по крайней мере, сейчас он достаточно уравновешен, а она не из тех, кто судит о людях по частоте появления в церкви.
– Ну конечно нет, – серьезно сказала Ханна, – но я получала бы от служб гораздо меньшее удовольствие, если бы не присутствие племянника мистера Кордера. – Она не стала рассказывать миссис Гибсон, как смешно он переделывал слова гимнов и напевал их ей на ухо, или как они толкали друг друга локтями, когда что‐то веселило их в проповеди или импровизированных молитвах. Уилфрид был одной из многих трудностей и немногих
