прибытием в порт на борту оставалось немного народу, так что в ресторане лишние руки были ни к чему.
– Ну да, ты же капитанская дочь, на особом положении. – Сижун улегся на ближайший шезлонг, вытянув руки за голову.
– А тебе откуда это известно?
– Что ты на особом положении?
– Да какое особое положение? Я здесь на побегушках. Считай, если бы меня не было, никому от этого не стало бы ни тепло, ни холодно, – вздохнула Чаоси. – Я имела в виду, откуда ты знаешь, что я дочь капитана?
– У нас в каютах экипажа часто о тебе говорят.
– Что-то плохое?
– Вовсе нет.
– Но и ничего хорошего?
– Я бы сказал, ничего плохого и ничего хорошего. В основном сплетничают о том, что творится у вас в семье. Всем любопытно, что у нашего капитана происходит в личной жизни: какая у него жена, какая дочь…
– И каков вердикт?
– Говорят, им все никак не выпадает возможность увидеть супругу капитана и что, наверно, она всех держит на расстоянии. Ее будто бы и нет.
– Мама у меня, конечно, интроверт. Она не очень любит общаться с людьми. Но это не от высокомерия. Она – домохозяйка. Много вы себе напридумывали про нее.
– Те, кто ее видел, говорят, будто у нее вечно удрученный вид.
– У нее в жизни случилось много неприятностей. И никто не может разделить с ней эту ношу… – Чаоси, вглядываясь вдаль, вспомнила выражение маминого лица, когда она видела ее в последний раз.
– Ты в порядке? – Сижун сел в шезлонге, присматриваясь к Чаоси.
Лучи восходящего солнца подчеркивали печаль на ее прелестном лице. По затуманенному взгляду было понятно, что она немного выпала из реальности.
– Да-да, я о маме задумалась. – Чаоси глубоко вздохнула.
– Скучать по семье в поездке – нормально. Мы с мамой тоже давно не виделись.
– А почему мама с вами не поехала?
Только после того, как Чаоси задала этот вопрос, ее осенило: спрашивать такое не очень-то вежливо. Может быть, мама Сижуна давно уже покинула этот мир, и она, сама того не зная, задела собеседника за живое…
– Она в Сиднее, работает с труппой, – Сижун поспешил добавить: – Моя мама – хореограф.
– Здорово, вся семья – служители искусства. – Чаоси даже подняла вверх большой палец от восхищения.
– Да вот только я не унаследовал их таланты. Пою я так себе, на инструментах не играю, танцую, будто бы у меня две ноги левые, максимум могу показать «робота».
Раз уж речь зашла о пении, Чаоси не удержалась от вопроса:
– А чего же ты вчера не выступал, кстати?
Сижун широко раскрыл прищуренные глаза.
– Так ты все-таки обратила на меня внимание!
– Не думай, будто это что-то значит! Обычное дело! – Чаоси постаралась унять дрожь в голосе. – Ваш концертный зал находится
