меры в отношении всех групп населения с целью ликвидации недопонимания истинной геополитической обстановки; во-вторых, внести ясность в позицию руководства Государства для наиболее прогрессивных групп населения; в-третьих, ввести чёткое дозирование информации для маргинальных областей Государства. Возможно, эти меры будут поддержаны Комитетом Внутренних Дел, и тогда нам удастся оградить Отечество от внутренних потрясений.
– Если на наше мнение не наложат руку Товарищи Августа, – заметил Альбин. Тогда я ни сном ни духом не ведал о реальном могуществе упомянутых персон.
– Ещё есть предложения? Может, префект Гордианы, пользуясь случаем, выскажет своё мнение? – спросил Лициниан, предвещая этим наступление самой познавательной, но и самой утомительной части вечера.
– Я бы сперва хотел подышать свежим воздухом, друзья, – вежливо сказал Вер. – Если позволите.
Он поднялся и направился к террасе, я резко подскочил вслед за ним. Когда мы, будто невзначай, оказались вдвоём под мутным столичным небом, я спросил, словно бы украдкой:
– Уважаемый Вер, а много ли антов было на службе правительства Гордианы?
Смакуя во рту глоток хереса и раскачиваясь с пяток на носки, префект задумался.
– На службе – нет, а вообще после Смуты они мигрировали к нам в довольно большом количестве. У тебя какой-то определённый интерес? – он внимательно посмотрел на меня.
Я, скрывая нетерпение:
– Да. Возможно, некий Винитарий Флавий, учёный-эмигрант, трудился в те времена, не припомнишь ли ты такого?
– Ох-хо-хо, ну уж поимённо-то я их точно не знаю. Хотя…, – он перестал раскачиваться и покачивая указательным пальцем, а вместе с ним и стаканом. – Кажется, был один ант Флавий, который разработал струнный передатчик. Не имею понятия, что это, но за свою работу он заслужил овацию3 – это, знаешь ли, дорогого стоит. Но я не думал, что он ант, всю жизнь был уверен в его «человечности».
– У меня недавно появились сведения об обратном, – деликатно заметил я.
– Понятно. И твой интерес продиктован?..
Я, в задумчивости засмотревшийся в сумрак столичного вечера, не сразу понял, что у реплики нет концовки, спохватившись, ответил:
– Пфф, эээ, просто спор. С коллегой разошлись во мнениях.
– Надеюсь, ты выиграл, юный Аврелий, – сказал, с некими прищуром взирая на меня, Вер и развернулся к выходу. – Но время вернуться.
Я, подождав ещё полминуты, последовал в дом.
А в доме дебаты, кажется, так и не стихали. Было выслушано мнение Префекта, на мнение Префекта были выдвинуты контраргументы, контраргументы породили новые прения, но, в конце концов, были сформулированы тезисы, в основе которых лежала забота о порядке внутри нашей Родины. Сколько себя помню, память о Большой Смуте всегда страшным призраком жила в нашем обществе и всякий раз нависала над психикой любого здорового гражданина в тяжёлые для Государства времена. Что говорить, если в те
В Древнем Риме «овация» – малый триумф. В данном случае, публичное признание Государством и обществом заслуг гражданина.
