сизый дым. Ирина замешкалась, вынимая из сумки билеты. Я первой поднялась по ступенькам и чуть не споткнулась о запасное колесо, валявшееся у первого сиденья.
Все места уже были заняты. Но заднее сиденье оставалось свободным.
Публика смотрела на меня с недоумением: как это сюда занесло иностранку? На лицах тех, что сидели впереди, заиграла легкая ироническая улыбка: дескать, сейчас она поймет, что ошиблась, развернется и уйдет.
– Тём риеп суо, – поздоровалась я, сложив ладони у груди.
Ксилофонная мелодия кхмерской речи, если к этому добавить придыхания, звучала примерно как наше «тень-тень-потетень». На вид вроде ничего сложного. Но даже тот скудный набор слов, которым я пользовалась (акун – спасибо, тях – да (только для женщин, мужчины говорят «бат»), ате – нет, тхлай ман – сколько стоит), звучал в моих устах так коряво, что Ирина каждый раз не могла удержаться от того, чтобы машинально (привычка преподавателя) не поправить.
Приветствие я выговорила уже почти без запинки, но, наверное, это выглядело примерно так:
– Зласьте!
Сначала повисла странная пауза, которая слегка озадачила меня: «Наверное, опять перепутала и вместо „здравствуйте“ сказала „до свидания“», – подумала я. И уже собиралась исправить ошибку, как со всех сторон послышались радостные возгласы.
В эту минуту Ирина поднялась следом за мной и на миг замерла в растерянности, не в силах понять, что произошло: весь автобус что-то радостно вопил. Но каково же было изумление пассажиров, когда Ирина, не только поздоровалась, но и продолжила с ними разговор по-кхмерски! Мой триумф померк. Теперь все внимание переключилось на нее.
Забавно, насколько разной была реакция на Ирину у разных жителей. Моторикши в Пномпене, когда она заговаривала с ними, сначала сосредоточенно хмурились: готовились услышать фразу на английском и напрягались для того, чтобы чего-то не упустить. Морщинки на лбу разглаживались не сразу. Требовалось время, чтобы осознать: фраза звучит на родном языке! После этого на лице появлялось радостно-облегченное выражение: надо же, она говорит по-нашему! Благодаря чему нам не один раз удавалось сбить непомерно высокие цены, которые они заламывали.
«Сдохнуть можно!» – говорила Ирина, услышав, сколько запрашивает очередной водитель. В переводе на русский это означало: «Ничего себе!», «Ну, даешь!» или «Не хило!».
Лицо водителя расплывалось в довольной улыбке, и он соглашался на половинную цену. Конечно, это все равно было больше, чем платят кхмеры. Но у иностранцев, как известно, денег куры не клюют.
Такую картину можно было наблюдать в городе. Когда мы добирались до какой-нибудь отдаленной деревушки, все воспринимали Ирин кхмерский как нечто само собой разумеющееся. Ведь никакого другого языка, кроме него, не существовало. Любой ребенок свободно лопочет по-кхмерски. Почему бы его не знать иностранцу?
В одном
