домика. Хоть Джоб и называл его «домишком», для Стефана, живущего где не попадя, это здание казалось хоромами.
Дом был темно-синего цвета, а ставни окон – бордовые. Лестница, ведущая к двери, обделана плиткой, перила выкрашены в белый. Все было к месту и так со вкусом сделано! Стефан чувствовал себя паразитом, которому здесь не место.
Ален отпёр дверь ключами. Перед порогом был расстелен милый коврик с надписью «Welcome home».
Когда дверь позади них закрылась, Стефан спросил:
– И много ли ты видел?
Он ждал этого момента и напал, словно хищник, выпрыгнувший из засады.
Глава 4. Горит огонь, только ты его не тронь
Когда дверь позади них закрылась, Стефан напал на Алена вопросом:
– И много ли ты видел?
Ален молчаливо воззрился на Стефана. Тот скрестил руки на груди и с поджатыми губами выжидал, но чаша терпения не бесконечна.
Взгляд Алена опустился на руки Стефана, скрытые рукавами толстовки, и только тогда он заговорил:
– Немного.
Стефан цокнул языком.
– От увиденного разучился строить длинные предложения?
Ален вздохнул.
– Видел, как ты лил водку на руку и… Что-то чёрное испарялось как дым, – Ален говорил неуверенно, словно до конца не верил собственным воспоминаниям. – Что это такое?
– Ненависть, – ответил Стефан, наслаждаясь недоумением на чужом лице. Ален нахмурился. Иронично, что под сомнения ставилась чистая правда. Стефан и Джобу говорил правду, но так легко, что это всегда воспринималось как шутка.
Стефан не сдержался от холодного смешка и прошёл вглубь дома. Он повернул налево и оказался на кухне, где стоял миленький круглый стол с белой скатертью, три деревянных стула с белой обивкой. Полутораметровый холодильник, простенький кухонный гарнитур, микроволновая печь – все без изысков, но для Стефана это уже было из ряда вон выходящим. Кухня была совмещена с небольшой столовой. Все так странно и непривычно.
Он будет жить, хоть и временно, в доме со всеми удобствами, с большим пространством, с отдельными комнатами, водой, за запасами которой не надо следить, с большими окнами. Простые для обычного человека вещи были для него роскошью.
– И чья же это ненависть на твоих руках? – спросил Ален, открыв холодильник, чтобы поставить туда банки колы, которые купил по пути.
Стефан подошёл к окну, отдёрнул тюль и уставился на темнеющую улицу. На той стороне на него взирали похожие домики.
– Кое-кого из прошлого.
Он играл словами, смакуя на языке печаль, терзающую несколько веков. Стефан испытал не только физическую, но и моральную боль.
Говорили, что время лечит, но всё это враньё – время лишь усугубляло. День ото дня рана на душе открывалась, подобно тому, как ежемесячно с полнолунием появляются увечья на предплечьях. Может быть, Стефан и сам её расковыривал, не давая затянуться. Чтобы помнить, что он натворил много лет назад.
От
