помнишь, Дирран? «Не гневайтесь и не браните их…», – фальшиво успокаивая, не переставал фиглярничать Малдо.
Капио прислонился к стене, закрыв лицо руками, подавленный, съехал вниз. Он понял, что бессилен против этого чудовищного представления.
– Во, очухался! – с глупым и довольным выражением оскалился Дирран. – Это благодаря вам, преподобный! И слава нашему Всесильному Гобу!
– Люди, а тем паче дети, слабые существа, им свойственно забываться и ошибаться, – продолжал упиваться своей безнаказанностью «преподобный». – Но кто мы чтобы судить? На все Его воля. Да простит его Гоб, ибо он (Малдо с злорадной ухмылкой показал на плачущего Капио) не ведал что творил.
– Вот, пусть сидит и пусть слушает… – закивал отец. – Преподобный, а расскажи ещё раз про Святую Суси. Ее очернили, и что там дальше было с ней? А ты послушай! – зыркнул он в конце в сторону Капио.
– Хм, хм… и поднялась тогда Святая Суси с проповедью на ту гору. И молвила Она народу слово Гобье. Но люди, по греховности своей и по неверию, очернили ее, обвинив в ереси и фарисействе. Тогда они взяли и распяли ее на обруче колесницы, а потом пустили с той горы вниз…
– Вот, почему он священен! Понял? – вскричал Дирран, с трепетом вертя в руках деревянное кольцо, висевшее у него на шее, и с показным благоговением поцеловал его.
– Именно! Обруч – это символ бесконечной жизни, спасения души и силы нашей веры. Аминь.
Всю дорогу к озеру Капио шел подавленный произошедшим только что дома. Он не мог поверить в то, что люди до такой степени могут быть подлыми, низкими и циничными. Нет, он, конечно, многого насмотрелся и повидал даже в свои юные годы, и многое в человеческой натуре его перестало удивлять уже давно. Один отец и его бесконечные дружки чего только стоили! Среди которых были по-разному эксцентричные, хитрые, просто черствые, и даже жестокие люди, но их низменные сущности и мотивы хотя бы были понятными и объяснимыми. Сегодняшнее же, было для Капио куда более отвратительным, поразительным и страшным, и не поддающимся осознаю. «Ведь так, люди подобные этому мерзкому злодею могут поступить с кем угодно и ради чего угодно. С ловкостью напёрсточника из невиновного сделать виновного, из белого сделать черное, не моргнув глазом!»
Встретившись с Софо, он не стал делиться с ним пережитым. Старик и так достаточно от него повидал горьких слез, слышал обидных слов, да и подходящего описания этому трудно было ему подобрать сейчас, чтобы передать весь тот отвратительный фарс. Ему хотелось поскорее выкинуть из головы того человека, как по неаккуратности вступив в какую-нибудь дрянь, скорее хочется вытереть ботинки, – каждое воспоминание о нем вызывало чувство омерзения. Как, впрочем, и действия его отца вызывали такие же чувства. Однако, ему запала мысль о Всесильном Гобе и не давали никак покоя. Эти мысли о Нем его посещали и раньше. По мере взросления, он начинал все чаще и чаще, задумываться о смысле бытия, о жизни и смерти. О том, откуда же взялся мир и зачем этот мир существует? Где начало и конец? Все это будоражило его неокрепшее сознание. Он рассчитывал
