не понимал, как, наверное, не понимали и многие другие. Мы не видели, откуда по нам работают, да и просто не знали, как действовать дальше в подобной ситуации. Каждый смотрел друг на друга, ожидая какую-то команду или действие. Появились первые погибшие и раненые. Спереди кто-то измождённо кричал и визжал, как позже выяснилось, это был механик-водитель той самой подбитой машины, из которой не успела вылезти пехота. По всей видимости, он получил ранение и просто не мог выбраться из металла, в котором и мучился, сгорая заживо.
А между тем спереди всё так же велась беспорядочная стрельба, доносились взрывы и хлопки от первых прилетевших мин. Нас тогда тоже вроде как пытались поддержать миномёты, правда, после первого выстрела один из них сразу же накрылся. Получилось так, что после выстрела миномёт взлетел в воздух, перевернулся и упал основанием вверх. Удар его пришёлся по одному из заряжающих, в результате чего тот сразу же получил травму и потерял сознание. Всё это произошло потому, что расчёт не закрепил должным образом опорную плиту миномёта. Так или иначе, а сделать большого настрела они бы всё равно не смогли, потому как поступила команда на поспешный отход.
Откатываться стали и мы, сначала ползком, а потом и вовсе побежали. Когда дошли до своих машин, то те поспешно развернули, и, запрыгнув на них, стали откатываться. После выдвижения по нам вдогонку сразу же стали отрабатывать миномёты противника, причём били они с таким упреждением, что мины ложились прямо по ходу движения техники. Одна из них разорвалась рядом по правому борту, в силу чего сидящий спереди меня контрактник получил ранение в правое предплечье. Ранение было не таким серьёзным, однако кто-то принял решение прижаться к лесу, чтобы я смог перевязать того самого парня. Сделать у меня это хорошо не получилось, потому что как только я начал наматывать туры бинта, то вновь поступила команда, чтобы мы резко стали сниматься.
После этого распоряжения доехали мы, наверное, ещё метров четыреста и просто встали. Большинство осталось сидеть на броне, и лишь какие-то отдельные командиры суматошно бегали, пытаясь принять какое-то необходимое решение. А у меня в голове всё было спутанно, я вообще ничего не понимал. В тот момент я задумывался о нашем отступлении. «Почему нам дали команду отступить?» – задавал сам себе я вопрос. Почему мы откатились, если одна из наших увязших групп продолжала вести бой с подразделениями противника? Даже если у нас и были раненые, то мы могли бы отправить вместе с ними одну машину, но не отступать всем составом… Вышло так, как вышло, мы отошли, а они остались держаться спереди.
Раздумья мои потеснил чей-то крик, офицеры искали медика. Меня, конечно же, похлопали по плечу, и я направился к зазывавшим, у которых стал уточнять, кому же так срочно требуется помощь. В итоге меня подвели к одному из тягачей, на котором сидела наша пехота. Когда мне открыли люк из десантного отделения, то я увидел в нём двоих раненых. Для того чтобы их осмотреть, мне необходимо
