кислорода сделал меня осоловевшей, и я потеряла сознание от избытка эмоций. Отец тогда очень испугался за меня, а я, вынырнув из полусна-полузабытья хорошо помнила, какой дивный сказочный лес мне в тот момент приснился – изумрудный, густой, плотный, запах знойной богатой зелени растекался по сознанию несколько дней. С тех пор, ничто я не любила так, как наши вылазки на природу, ароматы малочисленных трав и мечтала хоть раз вдохнуть запах настоящих полевых цветов.
В этом году мне исполнялось двадцать. Пятнадцать лет назад двадцатипятилетний Эррол Сирокко с группой студентов поехал на исследования какой-то аномалии и нашел там меня. В прямом смысле. Испуганную, грязную худенькую девочку пяти лет, в каких-то жженых лохмотьях, недалеко от места его исследований. Я произнесла лишь одну фразу: «Я Ая Альруна». Уж не знаю, что заставило молодого одинокого вдовца взять себе ребенка, но ему разрешили, связи были. С тех пор он мой лучший друг. Брошенных детей у нас не было, поэтому откуда взялась маленькая оборванка, никто сказать не мог. Прежде чем попасть к Эрролу, меня долго обследовали в генетическом центре, вопрос, что со мной делать и не несу ли я угрозы решался наверху. Что там было не так, неизвестно, но с того момента началась моя «большая игра». Игра в ничем не примечательного члена общества, которым я (и я совершенно отчетливо это понимаю) ни в коей мере не являлась. Но в этом мире я обрела настоящую поддержку, и не чувствовала себя совсем одинокой.
Папа сказал, что я слишком «генетически неоднородна и многообразна», но принципиальных отклонений не выявлено, поэтому я просто должна проходить постоянный контроль. Удивительным было то, что я не числилась ни в одной базе данных, мой генетический код нигде не был зафиксирован, поэтому выяснить, откуда я взялась было невозможно. Незарегистрированный пятилетний ребенок просто не мог оказаться неучтенным на планете со столь серьезным отслеживанием каждого жителя, тем более маленького. Дело тогда звучало громко, родителей искал почти весь мир. Но их не нашли. Поэтому, до того, как выйти замуж, я была обязана два раза в год обследоваться у биопсихолога и генетика. И папа, наблюдавший мое взросление каждый день, и понимавший, что я сильно отличаюсь поведением от обычного ребенка, с детства учил меня правильному поведению в обществе: продумывать каждое сказанное слово, делать нейтрально доброжелательное выражение лица, учил маловыразительной плавной речи. Показывал, как быть как все. Но я совершенно точно не была как все. Я лишь казалась как все.
Наверное, я была самым недовольным человеком на Земле. Я ворчала на безвкусную еду. Меня раздражало практически всегда сизое бесцветное небо. В нашей жизни вообще было мало цвета. Мне было откровенно скучно, я металась, хотя никогда не сидела без дела. Когда я попробовала озвучить свое мнение, моя, так называемая подруга (то есть человек, который раздражал меня меньше остальных) Марта, потягивая в столовой университетского кампуса безвкусный
