обиделась на что-то, характер показывает. Побродит до заката и сама вернется. Ты ведь знаешь, какая она суеверная, ни за что не станет по окрестностям по темноте бродить.
– Элька? Элька характер показывает?
– Знаю, дочь, знаю, – огорченно признал ее папа. – Мне просто хотелось в это верить.
В темной квартире воцарилась тишина. По шоссе за окном проехала машина, озарив коридор светом фар. Нина молчала, трубка молчала в ответ.
– Полнолуние… – прохрипела Нина, не узнавая собственный голос.
– Через неделю, – со стоном ответили на той стороне провода.
– Выезжаю первым поездом, – отозвалась Нина и положила трубку на рычаг, больше не в силах слушать виноватый голос отца.
Следующая неделя запомнилась смутно, будто Нина наблюдала за происходящим из-под толщи воды. Люди вокруг суетились, куда-то бежали, что-то делали, с кем-то разговаривали, в то время как сама Нина словно находилась в вакууме и мысли ее текли соответственно – заторможенно и неторопливо. Она злилась на себя, что не приносит пользы. На отца, что не поднял людей на поиски раньше. На Юлю, что из-за ее работы они позже, чем обычно, вернулись домой тем вечером. Злилась на всех вместе и на каждого по отдельности за то, что не заметили тревожных сигналов в поведении Эли. Хоть что-то в ее поступках должно было насторожить, так? Ведь человек не уходит из дома вдруг, просто по велению сердца. Что-то должно было на это подтолкнуть, не оставив выбора. Эля наверняка безмолвно молила семью о помощи, но никто ничего не заметил, никто не остановил.
Нина до боли прикусила ноготь большого пальца и, почувствовав вкус крови, разжала зубы. Посмотрела в окно в надежде отвлечься от мыслей, что вгрызались в душу и высасывали силы. Пейзаж пригорода сменился городскими постройками – обилие зелени теперь разбавляли невысокие каменные строения, по обшарпанным стенам которых упорно карабкался вверх плющ. Однажды люди отвоевали у воды и суши эту территорию, но природа не сдавала позиции и не уставала напоминать человеку, что легко может отбить земли назад, поэтому людям стоило бы быть благодарными за то, что она великодушно позволяет им здесь жить.
Автобус остановился у светофора, и взгляд Нины зацепился за крохотную птичку, задорно прыгавшую вдоль березовой ветки.
– Синица? – прошептала Нина, воскрешая в голове картинки из Сониных книг. – Пеночка… Малиновка… Лазоревка…
Эле хватило бы одного взгляда на пичужку, чтобы вспомнить название. Она всегда любила птиц.
– Любит, Эля любит птиц, – раздраженно поправила себя Нина и поймала заинтересованные взгляды попутчиков. Смущенно улыбнулась и обхватила руками сумку, прячась от назойливого внимания окружающих.
– Любит, любит, любит, она любит птиц… – словно мантру зашептала она, вновь поворачиваясь к окну и позволяя мыслям унести себя обратно в ненавистное прошлое. В то время, о котором она с радостью стерла бы себе память.
Больше Элю никто не видел. О ее последнем дне дома
