лиц с восточных территорий. Часто требовались годы, чтобы выяснить, кто был среди примерно двух миллионов погибших или пропавших без вести. Еще меньше было известно о 600 тысячах гражданских лиц, которые были вывезены в Советский Союз, как и о примерно двух миллионах немецких военнопленных.
На территории рейха во время войны из разрушенных бомбами городов в сельскую местность было переселено или эвакуировано около восьми миллионов немцев, в основном дети, женщины и старики, а в ходе «перебазирования заводов» также целые рабочие коллективы важных для военной промышленности предприятий. Возвращение в разрушенные города сначала было невозможным, затем было связано с определенными трудностями, и часто проходило много времени, прежде чем эвакуированные могли вернуться домой. Через два года после окончания войны, в апреле 1947 года, около трех миллионов человек все еще числились «эвакуированными»6. Только в начале 1950‑х годов это насильственно мобилизованное общество в какой-то степени снова укрепилось, но во многих семьях беспокойство о пропавших родственниках продолжалось гораздо дольше.
В конце войны на немецкой земле оказалось от восьми до десяти миллионов иностранных военнопленных, подневольных работников и узников концлагерей. Жизненная ситуация этих людей, которых теперь называли «перемещенными лицами», быстро изменилась после освобождения. Значительная часть гражданских лиц и солдат, прибывших из Западной Европы, была очень быстро «репатриирована» либо оккупационными властями союзников, либо по их собственной инициативе. Положение перемещенных лиц из Восточной Европы было намного сложнее. После освобождения широко распространились акты мести и мародерства со стороны бывших подневольных рабочих, что напугало немецкое население, но также обеспокоило власти союзников. Многие поляки сначала оставались в Германии, потому что не хотели возвращаться на родину, теперь уже под коммунистическим правлением, и ждали возможности перебраться за океан.
Среди военнопленных и гражданских лиц из Советского Союза был силен страх перед репатриацией – не только среди солдат власовской армии, которые воевали на стороне Германии и которых в случае возвращения ожидала неминуемая смерть. Гражданские подневольные работники и военнопленные также подозревались советскими властями в коллаборационизме – хотя бы потому, что они скомпрометировали себя в глазах сталинистов, оставшись на стороне врага. Однако, поскольку западные союзники обещали советской стороне в Ялте, что все советские граждане будут репатриированы, перемещенные лица возвращались в СССР даже против их воли, и многих из них ждала на родине участь многолетней дискриминации, продолжавшейся до позднего этапа существования Советского Союза, даже если им удалось покинуть «фильтрационные лагеря» советской тайной полиции, НКВД, живыми в 1945–1946 годах. В августе 1945 года в трех западных зонах числилось около двух миллионов перемещенных лиц, а к концу 1948 года их оставалось еще 438 тысяч
Smith, Heimkehr aus dem Zweiten Weltkrieg; Overmans, Deutsche militärische Verluste; Sorge, The Price of Hitler’s War; Robert G. Moeller: Deutsche Opfer, Opfer der Deutschen. Kriegsgefangene, Vertriebene, NS-Verfolgte: Opferausgleich als Identitätspolitik // Naumann (Hg.), Nachkrieg. S. 29–59.
