как этот. Одинаковые, серо-коричневые.
– А мне совсем не так хотелось. И всем у нас не хочется, но Япет всех заставляет репу сажать… Вот поэтому он и Ткача выгнал – тот мечтал слишком много, а репу сажал мало. Давай скорее, тут надо быстро. Кладбище рядом, сам понимаешь… Вон, смотри, пришли уже почти, вон там.
Я прочитал – «Ткацкая улица», понятно теперь, почему Ткач.
Ткацкая оказалась совсем небольшой. Узкая, невысокие дома с обвалившимися балконами, почерневшие непонятно от чего деревья, то ли от засухи, то ли в корнях завелось что, не понять. Преодолели ее без труда, шагали по правой стороне.
Библиотеку я сразу узнал, не узнать трудно. Невысокое, этажа в четыре здание, пристроенное торцом к полуразрушенной многоэтажке.
Бумаги много. Под ногами, вокруг. Давно началась уже, с полкилометра. Выцветшая, слипшаяся, скатанная в шары, сложенная в высокие стопки, совсем новая и древняя, распадающаяся в прах от солнца, даже на деревьях, вместо листьев. А потом…
Бумага почернела.
– Так… – протянул Курок и снял с плеча автомат.
У Курка интересное оружие. Самодельная штурмовая винтовка. Облегченная, со складным прикладом, с четырехкратным прицелом, с необычным магазином – вокруг ствола. Калибр небольшой, отчего почти сто двадцать патронов влезает, безгильзовых, конечно. Два запасных магазина, стреляй – не хочу. Я к такому оружию не склонен, остальные часто используют. Ленивые потому что, настолько ленивые, что иногда даже не чистят, к Петру волокут. Вот и Курок к своему автомату прохладно относится, то в песок уронит, то об асфальт ушибет, говорит, что у Петра в карты выиграл.
Курок устроил автомат под мышкой и пнул пепел.
Пепел был везде. Никакого плавного перехода между бумагой и пеплом, вот бумага, вот пепел. Выгорело все.
Сквозь окна самой библиотеки, из первого и второго этажа выдавливалась паленая бумага, отчего казалось, что здание залито ей под самую крышу.
– Выгорело все, – поморщился Курок. – Этот Ткач… Тут раньше центр библиотечный располагался… Места всем не хватало, вот и укрупняли. Книжки в одно место свозили, тут и под землей тоже есть… Ах ты…
Воздух колыхнулся, с крыш спрыгнул смерч, поднял бумагу, Ткацкая улица мгновенно стала непроходимой, пришлось сесть на асфальт, вертящийся пепел старался залепить лицо и выцарапать глаза. Смерч гулял долго, минут пять мы сидели в центре шуршащего угольного водоворота, убаюканные странным звуком и тишиной, повисшей за этим звуком, как купол.
Прекратилось все разом, смерч умер, стало совсем тихо, некоторое время мы наблюдали, как вокруг оседает черный снег, бывший когда-то газетами и книгами. Курок поймал уцелевший лист, спросил:
– Какая строка?
– Что? – не понял я.
– Номер строки. Погадаем. Прозрим будущее, плюнем в глаз настоящему. Давай, Дэв, не дрягайся.
– Ну, восемнадцатый.
Курок распялил лист на коленке, прочитал:
– Редкие
