Это мой надоедливый кузен. Он старше меня на три месяца, но любит напускать вид, будто это делает его великим мудрецом, познавшим жизнь, а не огромным болваном, каким он и является. Но ты обязательно должен проголосовать за него, – быстро добавляю я. – Он молодец.
– Принято. – И снова эта чертова ухмылка. – Значит, если Дэниел – твой кузен, а ты здесь прячешься совсем одна, то можно предположить, что сегодня ты без сопровождения?
Я изо всех сил стараюсь не закатить глаза.
– Это было бы разумной догадкой.
– Не хочешь рассказать, от кого ты прячешься? – спрашивает он.
– Нет, не думаю, что это необходимо.
Он не отрывает от меня взгляда и слегка наклоняет голову в ответ.
Вздыхаю. Не следовало мне говорить, что я прячусь.
– Ладно. Если тебе интересно, то я уже собиралась уходить. Но мой бывший и, как я предполагаю, его новая девушка, торчат с какими-то людьми прямо перед входной дверью. А у меня нет никакого настроения принимать участие в этой драме.
Его лицо мрачнеет.
– Хочешь, поднимусь и надеру ему задницу?
– Очень, – со смехом отвечаю я.
Джексон разворачивается к лестнице, и это заставляет меня рассмеяться еще сильнее. Бросаюсь к нему, хватаю за руку и выпаливаю:
– Я шучу!
Джексон поворачивается ко мне.
– Что ж, если мне нельзя надрать ему задницу, то какое-то время нам придется побыть здесь, внизу. Пока мы не убедимся, что путь свободен.
– Но мне действительно пора домой, – мягко протестую я.
– Домашний питомец? – уточняет Джексон.
Отрицательно качаю головой.
– А ты за рулем?
Снова качаю головой.
– Меня подвезли.
– Звучит так, будто тебе вовсе не обязательно уезжать. И ты сильно уязвишь мое самолюбие, если попытаешься бросить меня сейчас.
Пока Джексон говорит, он берет меня за руку и подводит к двери. Когда я пришла сюда, она была заперта, но теперь слегка приоткрыта.
Из щели сочится голубоватое свечение.
– Э-э-э… – Мои ноги слегка замедляются. – Куда мы направляемся?
Джексон бросает на меня игривый взгляд.
– Пойдем пошалим в моем секс-подземелье.
Простите, что?!
Спустя полсекунды он разражается громким мужественным смехом.
– О, Котенок, твое выражение лица… – И Джексон начинает смеяться настолько сильно, что ему приходится наклониться и упереться руками в колени.
Черт возьми, он слишком горяч, чтобы так смеяться! Суровые горячие мужчины – это одно, но когда то же самое лицо озаряется широкой улыбкой… это нужно объявить вне закона.
При виде согнутой фигуры Джексона я бурчу себе под нос:
– Да у нас тут мистер Чертовски Горяч, который решил, будто он очень уморителен, когда отпускает
