мне паспорта! – передразнивал Юкка предприимчивого обладателя дорогих страховочных ремней и набора щеток. – А потом он не заплатит ни хрена и еще подошлет кого-нибудь, чтобы у нас отняли эти сраные щетки! И отрабатывай до скончания века!
– Стать рабом в свободной стране, – что-то в этом есть, – грустно усмехнулся я, вспомнив интеллигента. Не хотелось бы мне в сорок лет оказаться в его шкуре.
Мы отправились по второму адресу. Ехать пришлось долго. Сначала поезд шел под землей, а после вынырнул на поверхность и покатил среди пышных деревьев и невысоких домов. За окнами мелькали магазины дешевых товаров с витринами, расписанными граффити. Тротуары устилал бумажный сор. В вагоне постепенно остались только типы славянско-еврейской наружности. Один громко ссорился по телефону с мамой:
– Мама, вы меня не понимаете! Я же не могу их постоянно принимать!
Мамаша на том конце провода продолжала настаивать. Мужик отбивался:
– Говорили, что будет двое, а их пятеро плюс больная бабушка! Нет, мне не жалко, но бабушка – это слишком! Мама, вы меня слушаете?!
К сожалению, дослушать до конца историю про больную бабушку не удалось. Двери открылись на нашей станции.
Нужную улицу и дом мы разыскали без труда. Обыкновенный американский хаус из белых пластмассовых досок. Я позвонил.
Дверь долго не открывали. Наконец послышался голос:
– Вам кого?
– Мы жильцы!
Дверь распахнулась, представив нашим взорам худую крашеную блондинку лет сорока, похожую на кочергу.
По узенькой лестнице поднялись на второй этаж. В разных комнатах как попало, вповалку спали взрослые неприятные люди. Вспомнились фильмы про мафию и наркопритоны. Мы прошли по коридору вслед за блондинкой. Мимо прошмыгнула бледная девица в леопардовом халате на голое тело. Повсюду пахло затхлостью и неопрятным сном.
Крашеная между тем уселась на продавленный диван в комнате, служащей гостиной, и принялась нас расспрашивать о том о сем голосом дамы пьющей и курящей.
– Давно в Нью-Йорке?
– Пару дней, – вежливо отвечали мы, думая, как бы побыстрее свалить.
– А зачем приехали, на летние заработки? – любопытствовала крашеная кочерга.
– Да… – неопределенно промычали мы. Мимо прошел громила с разбойничьей физиономией.
– Москвичи? – рявкнул громила.
Мы не успели ответить, влезла крашеная.
– Я тоже москвичка, Тушино знаете?
– Вся Москва разрушена, осталось только Тушино, – ни к селу ни к городу вспомнил я дворовый стишок.
Кочерга каркающе расхохоталась.
– А ты где живешь, остряк?
– На «Белорусской», – соврал я.
– А, знаю, я там тусовалась… у вокзала. Нормальное место, – обнаружила кочерга знание моего города.
– Вокзал супер! – зачем-то брякнул Юкка.
Повисла
