из которого мне удалось выудить лишь пару знакомых букв: «… л… Кр… … ищ……».
«Чтоб ты подавился», – в свою очередь подумал я, разом позабыв про доброту и попытку выудить Бобби Ти из лап чревоугодия. Словно исполняя моё желание, лицо толстяка перекосилось от приступа боли. Бобби Ти закашлялся, попытался набрать воздуха, но ничего не получилось. Затем толстяк согнулся и выплюнул всё, что было у него во рту, под стол. Словно там скрывались детёныши Бобби, которых следовало покормить пережёванной пищей.
С глухим «шмяк» зелёный ком упал на дощатый пол, а Бобби Ти захрипел. В глазах его читалось такое отчаяние, которого мне не доводилось видеть даже на лицах у приговорённых к казни. Возможно, те ребята просто успевали смириться со скорым концом, а Бобби Ти только сейчас осознал, насколько близко подобрался к смерти.
«Вот видишь, Бобби, к чему приводит чревоугодие? Тебя разве никогда не предупреждали, что не стоит разговаривать с набитым ртом? В сущности, это будет самым логичным концом для тебя», – успел подумать я, а затем с размаху хлопнул Бобби по спине.
Мелкий кусок жёванной травы вылетел из рта толстяка и упал прямо на блокнот, в котором Бобби записывал телефонные разговоры. Тотчас же на бумаге растеклось влажное пятно. Толстяк вздохнул несколько раз, сглотнул, и постепенно его лицо обрело нормальный вид. Я взял пару салфеток у Бобби и вытер руку. Спина толстяка была влажной от пота.
– Ну а теперь, раз ты передумал помирать, может, нормально скажешь то, что пытался произнести минутой ранее?
Дыхание толстяк ещё не восстановил, потому вместо связного рассказа мне вновь досталось нечто нечленораздельное. Однако сейчас я уже мог различать слова, и смысл их даже по отдельности мне не понравился, а уж после того, как я нанизал слова на одну нитку в нужном порядке – тем более.
– Крополь… сбежал… ищет… преступник… ночью… заметил… никто… не…
Одарив Бобби уничтожающим взглядом, под которым тот съёжился и, как показалось, начал вновь бледнеть, я выбежал из управления, сопровождаемый призраком, явившемся из подсознания. У монстра был облик запотевшей бутылки водки с руками и ухмыляющимся ртом в том месте, где обычно пишут названия. Монстр протягивал мне полную до краёв рюмку и шептал: «Выпей, Любо! Как ты успел убедиться, жизнь в трезвости напоминает дерьмо. Выпей скорее, чтобы об этом позабыть».
В тот момент мне удалось побороть искушение, но причина была не в выдержке. Только когда меня охватила ярость, я понял, что до сих пор пьян. Похмелье пока не явилось, сдерживаемое лекарством, но, затаившись, шептало: «Это будет ужасно, мой мальчик…»
К счастью или нет, но я был поглощён другими проблемами и проигнорировал это предупреждение.
Ноги сами принесли меня к вокзалу. Обычно у меня вызывали смех штампы о том, что преступника всегда тянет на место преступления, но сейчас
