себя горделиво, нос кверху задрала аки царица.
Пришлось немножко ускориться.
– Стоять! – Схватил ее за руку, развернул к себе. – Ты куда собралась?!
– Сэр Бесподобный, а тебе не все ли равно?!
И только горящие огнем щеки да блестящие то ли от праведного гнева, то ли от непролитых слез глаза показывали, как ей сейчас неловко и стыдно.
От страха, бега дыхалка немного сбилась. И эти сиськи ее, будь они неладны.
Лягушонок дернула рукой, но у меня бульдожья хватка, а у нее ослиное упрямство, поэтому попытки высвободить руку продолжились.
– Инна, черт возьми! Неужели так трудно нормально попросить прощения?
Рыжая перестала дергать рукой, замолчала, насупилась, посмотрела мне в глаза, облизала свои губы-вареники:
– Но я правда случайно свет включила, поверь, я не хотела выставлять тебя придурковатым эксгибиционистом.
Слова-то какие знает.
– Прости, что так получилось. – Алые пятна на девичьих щеках стали еще краснее.
Инна все-таки попросила прощения, правда заставила изрядно побегать за собой. В груди вдруг появилась непонятная нежность к этой сумасбродной гордячке. Даже захотелось прижать ее к себе настоящим любящим братом и ласково погладить по огненным спиралям волос.
Откашлялся:
– Ты тоже меня извини, Лягушонок, я, кажется, перегнул палку с воспитанием.
– Н-да, воспитание совсем не твоя стезя, – тут же куснула Инна. – Макаренко из тебя получился так себе.
Она еще и про Макаренко знает.
– Пошли уже домой, трудный подросток, там тебе Леся какая-то уже обзвонилась.
– А ты молодец, Мистер Совершенство, не боишься экспериментировать с модой. – И хитро прищурила свои болотные глаза.
– Чего?! – не понял я.
– Тапки у тебя модные, – озорно скалила зубы Лягушонок.
Посмотрел на ноги и захохотал: обуваясь в спешке, сунул ноги в разные шлепки, причем мне достались только левые.
– А ты вообще молчи, ты вообще босая.
Глава 5
Лягушонок
Дядя Саша с Мистером Совершенством договорились, что остаток лета Дима работает, собирает деньги на съем квартиры, а потом отправляется в свободное плавание.
Ура! Осталось только одно лето мучений, и больше никто не будет звать меня Лягушонком… Даже меньше, ведь почти месяц из этого лета я проведу у бабушки Маши в Подольске. Она меня всегда ждет и очень сильно любит. А какие она пончики печет, пальчики не только оближешь, но и покусаешь… Впервые мысли о пончиках вызвали не веселое урчание в желудке, а что-то похожее на тошноту.
Ура! Только месяц мучений. Ура… Но радость совсем не чувствовалась, наоборот, хотелось реветь и голосить что есть мочи: «Димочка! Пожалуйста, не переезжай!» Я, конечно, не кричала, гордыня,
