«Приди!» – и я приду. Призыва с нетерпеньем жду…»
Скажи: «Приди!» – и я приду. Призыва с нетерпеньем жду.
Но ты молчишь, отводишь взгляд… Ты прав. Хоть ты и виноват.
Я так была с тобой нежна, и я была тебе нужна…
Что изменилось, в чем изъян? Быть может, ты был слишком пьян?
Или страдал от мук измены? Искал забвенья и замены?
А в чем, скажи, моя вина? Ведь я была тебе нужна!
Но ты молчишь, отводишь взгляд… Ты – прав. Хоть ты и виноват.
«Мне рыцарь усталый снится, гарцующий подле окна…»
Мне рыцарь усталый снится, гарцующий подле окна.
Туман над рекою клубится, печаль мне его не видна,
Я сердцем ее ощутила в волне, захлестнувшей внезапно,
И полнится дрожью все тело, вновь возрождая твой запах.
Приехал мой рыцарь проститься, да слов подобрать не сумел.
В любви – желторот, как синица, он только в сражении смел.
А может, он прав, и не надо, прощаясь, слова говорить?
Достаточно взгляд и улыбку любимым на память дарить.
«Умерла надежда. Как с ней распроститься?..»
Умерла надежда. Как с ней распроститься?
Закопаю в подполе под шаткой половицей.
Проходя по комнате, зацеплю ногою.
«Завизжит» доска та, выгнется дугою.
Белый свет покажется жутким, а не милым…
Может быть, живую в землю схоронила?
Видно, преждевременно поддалась отчаянью.
Долго будет пол скрипеть, голосить отчаянно.
Долго буду маяться от поспешных выводов,
Но тоску жестокую непременно выведу я.
Отстрадаю, каясь полуночью звездной.
Вновь вдохну надежду я зарей морозной.
«На ладони рябины рубины протянул мне с улыбкой любимый…»
На ладони рябины рубины протянул мне с улыбкой любимый,
И, влекома чарующей властью, я касаюсь губами запястья,
Принимая в молящем поклоне дар любви на раскрытой ладони.
Жгучей плотью, рябиновой кровью я венчалась с желанной
неволью.
Ветер гребнем косу «разневестит», навевая печальные вести:
«У него есть невеста другая, та – любимая, та – дорогая».
Ты не лгал – опьянила рябина, заманила игрой лжерубина.
Мне б раскаяться, мне б отступиться, оторваться свободною
птицей…
Но свинцовая горечь рябины клонит ниц пред тобою, любимый.
Ягод краденых счастье лихое заманило меня ворожбою,
Заклеймило, страстью отметило! Не отмыть годам той отметины!
«Растолку обиду в ступе, замешу на ней прощенье…»
Растолку обиду в ступе, замешу на ней прощенье.
Предложу тебе отведать чувств бушующих творенье.
Улыбнешься снисходительно: «Ты мила в наивной вере.
Только я в добро и сказки о душе… совсем не верю».
Ну зачем толкла обиду и лелеяла прощенье?
Холод в сердце, холод в теле от руки прикосновенья.
«Ярой грозой, погасшей звездой утро отринет мираж…»
Ярой
