очень приятно, потому что ты мне тоже нравишься, – говорю я. Мы с Беном меняемся местами на диване. Бен просит Эмили снова сесть на пол перед ним. Закатывает рукава. Мы расплетаем косичку. Бен расчесывает щеткой ее волосы.
– Ой-ой! – визжит она. – Дядя Бен!
– Неженка, – говорит он, и впервые за сегодняшний вечер мне кажется, что ему нравится происходящее. – Вот так? – Бен ухватывает большую прядь волос.
Я наклоняюсь к нему:
– Нежнее. Вот так… теперь поверх этой пряди…
– Она расползается, ох, блин, то есть сахар.
– Ох, блин, – повторяет Луи, проносясь мимо нас, на этот раз с пожарным вертолетом.
– Ох, блин, – эхом отзывается и Эмили.
– Виноват, извините, – бормочет Бен, когда я ругаю сына за нехорошее слово. – Вот. – Он вплетает в косу ярко-розовую ленту.
– Неплохо, – одобряю я. Косичка неплотная и долго не продержится, но… – У вас есть потенциал. Эмили, ступай посмотрись в зеркало. – Она плетется к себе. Я толкаю Бена, чтобы он пошел за ней.
Спальня девочки меньше, с узкой кроватью под розовым покрывалом. На подушке лежит игрушечная овечка. На стене очередная современная картина с красным пятном посередине. Наводит на мысль о носовом кровотечении.
– Хорошо, – говорит ребенок и выходит из спальни, не глядя на нас. Бен присаживается на краешке кровати и тяжело вздыхает, словно на его плечах держится весь мир.
Я сажусь рядом с ним и не знаю, где найти нужные слова. Я обвожу взглядом голую комнату.
– Я был очень дружен с Грейс, но в последнее время мы общались только по телефону. Она все время уговаривала меня приехать к ним и пожить какое-то время. – Он печально улыбается. – Я неплохо знал Эмили, но я вообще никогда не умел общаться с детьми, как вы сами, скорее всего, видите. Мысль о своем ребенке… – Он тяжело вздыхает и машет рукой, словно об этом не могло быть и речи. – И вот она здесь… Теперь мы с ней почти чужие.
– Время лечит, – утешаю я его. – Со временем все наладится… Где же ее игрушки?
Он жестом показывает на ящик под окном. Я открываю крышку – там в беспорядке перемешаны куклы, корзинка с деревянными фруктами и овощами, игрушечная касса и парочка деревянных ходулей.
– Она больше не хочет играть в них, – говорит Бен.
Я задумываюсь и не нахожу правильного ответа, но что-то мне подсказывает, что Бен должен испробовать другую тактику, ведь положение такое, что хуже не бывает.
– Возможно, вам нужно поиграть вместе с ней, – советую я. – У нее есть фотография мамы?
– У меня много альбомов. – Он глядит в окно. – Я решил, что это ее огорчит, ну, понимаете, если она будет видеть фото Грейс… Ночью она часто смотрит на небо. – Он хмурит брови. – Спрашивает о мамочке. – Он снова поворачивается ко мне, в его глазах паника. – Я не уверен, что гожусь на эту роль.
– Годитесь, Бен. – Я снова сажусь рядом с ним. – Вы все, что у нее есть. Она потеряла самого важного человека в ее мире и не должна потерять еще и вас.
– Я знаю, но…
– Вы
