национальности было присуще не только татарам, а всем народам Российской империи. Русские мужики тоже долго чесали свои затылки, а потом одни говорили – мы псковские, а другие – мы вятские. Редакторам Первой Всероссийской переписи 1898 года пришлось немало потрудиться, чтобы привести собранные данные в удобоваримый вид. Согласно этой переписи, лишь 47 процентов подданных Российской империи назвали русский язык своим родным.
Эти поиски национальной идентификации отобразились не только в научной, но и художественной литературе той эпохи: Фатих Амирхан – рассказ «Татарка», Мажит Гафури – «Девушка булгарка Айсылу». Гаяз Исхаки в своем незрелом сочинении «Исчезновение через 200 лет», которого он потом сам стыдился, тоже затрагивал эти вопросы.
В итоге все же большинство в среде тюркско-мусульманской интеллигенции стало склоняться к точке зрения Марджани, которое примиряло все начала – и татарское, и булгарское, и иные прочие.
Подобные метания и искания в 19-м столетии были присущи не только татарскому обществу. Люди во всех странах и на всех континентах прошли через эту стадию мучительной национальной самоидентификации. А особую остроту этот вопрос в Европе приобрел при Адольфе Шикльгрубере, который довел его до бешеной экзальтации. С тех пор политики заполучили в свои руки грозное оружие – «национальный патриотизм», научившись взращивать его и в нужный момент искусственно разжигать. Еще Отто Бисмарк понял, что «войны выигрывают не генералы, а школьные учителя истории и приходские священники».
Сегодня вновь взвинчивается национально-патриотическая тема (далеко ходить за примерами не надо, каждый их с легкостью приведет сам), словно мир к чему-то готовят.
2
Ахун Фахретдин, как и мулла Марджани, тоже писал исторические сочинения – история не была тогда еще отдельной светской наукой и пребывала в лоне ислама.
Над своим главным историческим трудом «Болгар вә Казан төрекләре» Риза Фахретдин работал около 10 лет с 1908 по 1918 годы, но издан он был лишь в 1993 году.
Как и Марджани, он видел прямую преемственность современных тюрков-мусульман Поволжья и Урала от Волжской Булгарии, Золотой Орды и Казанского ханства. Но в отличие от своего учителя, делал несколько иные «этно-акценты», как это видно даже из названия его книги «казан төрекләре» – «казанские тюрки». Кроме казанских тюрок, Риза Фахретдин отмечает также «чуваш, ар, чирмеш, башкорт, мишәр, типтәр кебек аерым исемнәре» (стр.24).
К какому из этих племен причислял себя сам Риза Фахретдин, какая у него была «национальная самоидентификация» и кем он числился по официальным документам?
Ответ очень показательный.
В 1889 году 30-летнего Фахретдина, выпускника престижного Казанского медресе приглашают на службу муллой сначала в деревню Ильбак Бугульминского уезда, а потом и в родную деревню Кичу-Чаты, ранее Самарской губернии, ныне Альметьевского района Татарстана. Как его род там оказался?
