только с гражданином Дребеденем; те немедленно вызвали своего старшего по телефону.
– Ну как ты себя чуешь, Авэдэ, тут у нас в НКВД? – с прежней садистичной ехидцей и по—простецки спросило начальство.
– Вашими молитвами, точней, хуже некуда… извините, гражданин Дребедень, этот разговор должен быть наедине… кроме того, после первого же обращения на «ты», вы сызнова не услышите от меня ни слова… молчать, как вам известно, я умею, знаком с волевой методикой самого Камо.
Знакомство тоже было блефом, но арестант в самом деле страдал, говорил действительно с большим трудом, это как раз помогало блефовать, запутывать, одурачивать злодеев, что полностью отвечало первым пунктам его вроде бы неплохо продуманного давнишнего плана, который следовало бы безкоризненно точно воплотить в жизнь.
– «Сызнова», – иронически повторил Дребедень барское словцо, кольнувшее его слух и вызвавшее ухмылки подручных, – а я вот еще раз советую не выкаблучиваться и не тянуть меня «на понял»… лучше подумать о последнем глазе – не на приеме ведь находимся, так сказать, у известного глазника, профессора Филатова… мною решено сегодня же начать дознание, оно же допрос Екатерины Васильевны, жены врага народа, и дочери такового Веры, но сначала отдельно от него, а потом уж окучим вас всех вместе… да, да, вместе – он потер ручки, довольный – ничего не поделаешь, придется уж тебе, А.В.Д., понаблюдать за таким вот натюрмортом Кукрыниксов.
Дребедень говорил, заметно избегая нежелательных местоимений; арестант жестом поманил его наклониться поближе и прошептал в самое ухо:
– Не будьте идиотом, повторяю – на-е-ди-не… до вас дошло?
Дребедень с привычной властностью не просто кивнул подручным, а с манерной резкостью указал подбородком на дверь – те немедленно удалились прочь.
– Не забывайте обращаться ко мне только на «вы», – вежливо, но твердо, повторил А. В. Д., – в конце концов, вы же грамотей в первом поколении… считайте, что вам, возможно и мне, очень повезло… со своей судьбой я уже примирился, ваша – в ваших руках… если бы вы меня угробили, то со всех вас быстро сорвали бы кубики со шпалами, потом без суда и следствия, а не наоборот, поставили бы к стенке… суть дела открылась бы в любом случае и вот почему: в науке – к вашему сведению, она является благороднейшим из предварительных следствий – в науке много чего тайного всегда становится явным… учтите, суть дела открылась бы без вас, потому что копия изложения всей сути хранится в надежном месте… где именно, унаете после выполнения моих условий… попытаетесь выбить их силой, тоже не услышите от меня ни словечка… короче, заговор о покушении на жизнь вождя, который, гражданин следователь, вы мне бесполезно шьете, это фрак для заведомого мертвеца – он уже затрещит по всем швам… а пошевелив мозгами, вы получите
