где у этих семенных протоков исток и где устье. Ещё перережем что-нибудь не то и конец кабанчику.
– Отказаться надо пока не поздно, – рассудительно сказал Женя. – Кабанчик не курица. Если что не так, селяне нам за него голову оторвут.
Автор идеи лениво отобрал у говорящего бутылку и, оценив уровень содержимого, сделал большой жадный глоток.
– Отказаться проще простого. Пошёл да и отказался. А если этого недостаточно объяснить, что, мол, последней директивой партии и правительства докторам категорически запрещены операции на животных, чтобы ни путать потом с людьми. Да жаль, жаль. Кстати, Женя, поведай нам сирым, чем обычно ветеринаров благодарят за такой героический труд по смене пола?
– Конечно же, это стоит денег, – рассудительно ответил тот, к кому обратились.
– Это понятно. Ну а кроме денег?
– Дело серьёзное. Такие специалисты в селе на вес золота, поэтому угощение выкатывают по высшему разряду. Здесь одной картошкой на маргарине не обойдёшься. И курочку зажарить приходится, и мясную домашнюю колбаску или кровяночку на стол ставят. Овощи, фрукты – дары садов и огородов. Ну и выпить, естественно без ограничения. О самогоне и речи нет – пей – не хочу. Бывает, даже казёнку выставляют. Свинья после коровы у колхозника на втором месте стоит.
– Да, – тяжело вздохнул Валерик. – Жаль, очень жаль. Но делать нечего, если не тянем. Выходит, что с человеком-то намного проще. Там отрезал, туда пришил и никаких тебе забот. Человеческий организм – штука сложная, пойди после разберись, что к чему. А с животными работать, как говорится, образование не позволяет. Не на ту специальность учимся, время теряем. Кстати, что там, в столовой на обед прогнозируется? Никто не в курсе?
– То же, что и вчера. Глаза бы не смотрели на эту еду. Главное, я у неё, у этой поварихи спрашиваю, что это ты мне в тарелку сыпешь? А она цедит сквозь зубы – первое. Я, говорю, знаю, что второе таким жидким не бывает. Значит или первое, или третье. Уточняю вопрос суп это, борщ или компот? А она опять – первое. Как попугай. Сама, наверное, такое первое жрать не будет. Судя по толстомясости её рожи, она не в этой столовой питается.
– Что же ты хотел, Женечка. Это тебе не у мамы, в колхозе миллионере, сало с чесноком трескать. Она, убогая эта, пожалуй, и сама-то не знает, какое блюдо готовит. Что получится. Видно ни на какие другие работы не годится, вот и приставили её, дуру эту, к нам. А что? Молодые, здоровые. Без язв и гастритов. Пока. За месяц копыта не откинем даже при таком скудном питании. А дальше не их дело. Мне местные мужики рассказывали, что мясо, которое в первом плавает, со старой коровы. С голодухи прорвалась на клеверное поле и обожралась. Её понять можно. Мы тут только полмесяца страдаем, а она всю свою коровью жизнь мучилась. Вот и дорвалась до жратвы, насытиться не могла бедняжка и, как говорится, слегка околела. А то бы мы и этого мяса
