style="font-size:15px;"> К Джейн вернулся дар речи.
– Я репетировала до крови в пальцах, – сказала она, не отводя взгляда от губ ван Хорна, которые он только что снова вытер рукавом. – Все эти ужасные шестнадцатые во втором анданте…
– Продолжайте тренироваться, Джейни. Как вы знаете, на пять шестых весь фокус в памяти мышц. Только когда память мышц вступает в права, сердце может начинать свою песню. До того вы загнаны в угол. Просто повторяйте движения снова и снова. Послушайте, почему бы вам как-нибудь не заглянуть ко мне? Мы бы позабавились немного этими вещичками старины Людвига для фортепиано и виолончели. Ля-мажорная соната – прелесть, если вас не пугают легато. Или ми-минорная Брамса: fabuloso[21]. Quel schmalz![22] Думаю, он еще сохранился в этих старых пальцах. – Он помахал пальцами перед их лицами. Руки у ван Хорна под волосяным покровом были на удивление белыми, словно обтянутыми плотными хирургическими перчатками.
Желая справиться с неловкостью, Эд Парсли обернулся к Александре и с наигранно-заговорщическим видом произнес:
– Кажется, ваш друг знает все на свете.
– На меня не смотрите – я познакомилась с этим джентльменом только что, – ответила Александра.
– В детстве он был вундеркиндом, – вставила Джейн Смарт почему-то сердито и обиженно.
Ее обычно весьма унылая грязновато-розовая аура претерпела решительную перемену, покрывшись светло-лиловыми полосами, предвещавшими возбуждение, хотя было неясно, кто именно из мужчин стал его причиной. В глазах Александры весь притвор клубился перемешивающимися и пульсирующими аурами, от которых ее тошнило, как от сигаретного дыма. У нее кружилась голова, она чувствовала себя разочарованной. Ей захотелось очутиться дома, с Коулом, возле своей тихо тикающей печки, ощутить привычную прохладу и влажную эластичность глины в холщовых сумках, которые она приволокла из Ковентри. Александра закрыла глаза, мечтая, чтобы эта специфическая окружающая ее атмосфера возбуждения, неприязни, крайней уязвимости и злой воли, которая исходила отнюдь не только от темного незнакомца, рассосалась.
Несколько престарелых прихожан протиснулись вперед, чтобы получить свою долю внимания преподобного Парсли, и, дабы сделать им приятное, он повернулся к ним лицом. Седые перманенты женщин в глубине завитков отливали нежнейшим золотом и голубизной. Реймонд Нефф, обильно потея и сияя от успеха, подошел к ним и, молча насладившись хором восторженных комплиментов, весело уволок в сторонку Джейн, свою любовницу и соратницу по музыкальным баталиям. У нее после изматывающего концерта плечи и шея тоже блестели от пота. Это показалось Александре трогательным. И что Джейн нашла в Реймонде Неффе? Да, кстати, и Сьюки – что она нашла в Эде Парсли? Когда эти двое мужчин находились рядом с Александрой, ее ноздри улавливали зловонный запах, в то время как кожа Джо Марино пахла чем-то кисловато-сладким вроде прокисшего молока. Так пахнет детское
Потрясающе, сказочно
