так не будем же давать ему возможности вновь почувствовать себя королем. А то ишь, строит из себя! – Может, с тобой вообще лучше общаться на языке глухонемых?
– А ты умеешь? – неожиданно улыбнулся он.
– Нет. Я как все люди. Картинки, звуки, запахи. Почему-то у Этель – картинки, а у Сары – запахи. Не просветишь школьницу, с чем это связано? – язвительным тоном поинтересовалась я, но потом добавила уже обычным: – Мне правда любопытно.
Он стоял, широко расставив ноги, и с все возрастающим интересом пялился на меня. Нет, не на грудь, не на ноги. Он смотрел на меня, как на неопознанный объект.
– Ты почувствовала запахи вокруг Сары? – наконец спросил он. – И видела картинки у Этель.
Последнее было сказано уже утвердительно.
Я кивнула.
– А у Джона и Рихарда ты тоже…
– До них я еще не дошла, – перебила я его.
– Угу, – кивнул он, словно своим мыслям. – И не дошла бы, если бы я тебя не вытащил. Тебя прельстила восточная сказка, в которую ты чуть не попалась. Впрочем, Сара бы заметила тебя, конечно. Но не факт, что сразу помогла бы. Дала бы побарахтаться.
– Почему ты так плохо думаешь о людях? – нахмурилась я.
– Я думаю о людях, исходя из их поступков, – резко сказал Даймонд. – Ты можешь придерживаться другого принципа, если желаешь. Но имей в виду, что не всегда рядом найдется тот, кто вовремя вытащит тебя из кокона собственных заблуждений.
Я хотела было сказать в ответ что-нибудь хлесткое, но ничего подходящего, как назло, в голову не приходило. А чем больше я смотрела на Даймонда, тем меньше мне хотелось продолжать перепалку.
– Тебе было бы полезно, для сравнения, посмотреть, как работают другие креадоры. Если хочешь, дойдем до Джона, – внезапно миролюбиво предложил он.
– Хочу! – откликнулась я.
С какой стати отказываться?
– Тогда идем. Вон он…
Джон копошился в дальнем углу двора, за кустами боярышника. Даймонд двинулся быстрым шагом, я семенила за ним. Наконец впереди послышалось журчание ручья. Я вытянула шею, стараясь разглядеть источник или хотя бы лужицу, но безрезультатно. Наконец мы протиснулись в узкую щель между кустами, и я поняла, откуда исходит звук. Стена отбрасывала тень, и солнце почти не попадало сюда. Только полоска света лежала на земле, на ней и стоял Джон. Он свистел. Но это был не простой свист. Сначала мы слышали журчание воды, потом стрекот кузнечиков, пение соловья. Слышали свист ветра и треск ломающихся веток, словно дикий зверь ломился через чащу. Мы стояли довольно долго, у меня затекли ноги. Наконец, словно издалека, донесся трубный глас – это сообщал о себе лось.
Мы с Даймондом посмотрели друг на друга.
– Ты так умеешь? – спросила я одними губами.
– Нет, – ответил он внезапно охрипшим голосом. – Я умею лучше.
Он сделал шаг ко мне. Я невольно попятилась, но за спиной у меня был куст боярышника, и отступать было больше некуда. Даймонд
