в такое прекрасное утро все должны радоваться жизни и ничего омрачающего радость ни у кого не должно быть. Она смерила давление и спросила, как дела.
Больной сказал:
– Хорошо.
Она, похоже, удивилась и переспросила:
– Хорошо? В каком смысле?
– В том смысле, что я хорошо себя чувствую.
Видимо, его ответ не совпадал с ее ожиданиями, и она решила уточнить:
– А как настроение?
– Приподнятое, – сказал он. – А у вас что-то случилось?
Так он спросил и напрягся, очень не хотелось услышать что-нибудь огорчительное.
Она не ответила и задала свой вопрос:
– Я слышала, вы чуть ли не всю ночь говорили с Геннадием Еремеевичем?
– Да, – охотно поделился больной, – говорили.
– И как он вам показался?
– Не знаю. Может быть, он владеет гипнозом или еще что-то такое. Я никогда не думал, что на меня кто-то может так сильно подействовать словами. А он меня убедил в том, что жизнь чего-то все-таки стоит.
– Кажется, вы убедили его в обратном, – сказала она и пошла к выходу. Уже взявшись за ручку двери, обернулась, встретила вопрошающий Костин взгляд и медленно, отделяя слово от слова, голосом диктора, читающего последние известия, сообщила:
– Геннадий Еремеевич Цымбалюк сегодня утром застрелился в своем кабинете.
Жизнь напрокат
Так что же все-таки наша жизнь? Дар напрасный, дар случайный, или что? Впрочем, это даже не дар, а лизинг, что ли, или даже просто аренда. То, что дается на время. Кому-то на продолжительный срок, а кому-то поменьше. Разумеется, меня как всякого человека занимает неизбежная мысль: а что же будет после, когда Арендатор возьмет свой товар обратно? Некоторые шли дальше. Набоков думал не только о том, что будет, когда его не будет, но и о том, что было, когда его не было. Если я его правильно понял и запомнил, он воспринимал прошлое как смерть до жизни и ставил знак равенства между ней и смертью после. До рождения его не было и после смерти его не стало. Но мне это рассуждение кажется не совсем корректным, потому что между временем до и после есть большая разница. О том, что было до нас, мы с большей или меньшей достоверностью представляем себе, пользуясь археологическими, письменными, а теперь и видеосвидетельствами наших предков. Это дарованная нам память о прошлой жизни. Как вставная флешка в компьютер. А память, это и есть жизнь. Чем больше в ней запомненных событий, тем она кажется нам длиннее.
Можно сказать, что прошлое человечества – это было наше преддетство, в котором мы тоже как будто жили. А после жизни жить не будем никак. Вот в чем разница! Со мной не согласятся те, кто верит в загробное существование, но я-то в него не верю и не сомневаюсь в том, что после жизни наступит ничто. Пустота. Вакуум. Я допускаю, что Бог в каком-то виде или совсем невидимый и неосязаемый есть, но не могу представить
