с тем, что буду сидеть здесь сложа руки, а вас там ранят… еще, пожалуй, убьют. Но, право, все можно уладить: не стану я молиться богу в мастерской, а пойду в церковь, поближе к месту сражения. Там я буду в безопасности и тотчас же узнаю о победе или поражении.
– Пусть будет по-твоему, – ответил Бенвенуто. – Да и мы, разумеется, не вступим в смертельную схватку, пока не отстоим, как подобает, обедню. Итак, решено: отправляемся в церковь Августинцев – она неподалеку от Нельского замка, – в ней, милочка, ты и останешься.
На том и порешили, и, закончив приготовления, все выпили по глотку доброго бургундского вина. Вместе с оружием прихватили молоты, щипцы, веревочные лестницы, веревки и отправились не в боевом порядке, а попарно и на довольно далеком расстоянии друг от друга, чтобы не привлекать к себе внимания.
Такие нападения в те времена случались не реже, чем в наши дни мятежи или смены министерств, но, по правде говоря, и в те времена никто обычно так не развлекался по воскресеньям, да еще в полдень, и, чтобы решиться на такую затею, нужно было обладать отвагой Бенвенуто Челлини, которого, впрочем, поддерживало сознание своей правоты.
Итак, наши герои гуськом вошли в церковь Августинцев и, сложив оружие и инструменты у пономаря, друга Симона-Левши, благоговейно прослушали раннюю обедню, моля господа бога смилостивиться и ниспослать им силы, чтобы уничтожить побольше стражников.
Однако, надо сознаться, что, несмотря на всю серьезность положения, несмотря на свою набожность и важность той молитвы, с которой он собирался обратиться к всевышнему, Бенвенуто, войдя в церковь, обнаружил признаки поразительной рассеянности. Случилось это потому, что чуть позади, у противоположной стены храма, склонилась над раскрашенным молитвенником девушка с таким обворожительным личиком, что могла привлечь внимание не только скульптора, но даже святого. И сейчас художник невольно мешал верующему. Доброму нашему Челлини хотелось поделиться с кем-нибудь своим восхищением, а так как Катерина, находившаяся слева от него, вряд ли отнеслась бы благосклонно к восторгам маэстро Бенвенуто, то он повернулся вправо, к Асканио, и указал ему на прекрасную девичью головку. Но взор Асканио и без того был устремлен на девушку: юноша не сводил с нее глаз с той минуты, как вошел в храм. Увидев, что Асканио так же поглощен созерцанием, как и он сам, Бенвенуто подтолкнул его локтем.
– Да-да, – произнес Асканио, – это Коломба. Как она прекрасна, не правда ли, учитель?
Действительно, то была Коломба. Прево, не опасавшийся нападения среди бела дня, разрешил ей, хотя и не без колебания, пойти помолиться в церковь Августинцев. Правда, Коломбе пришлось долго упрашивать отца – ведь она находила утешение лишь в молитве. Рядом с ней была госпожа Перрина.
– А кто такая Коломба? – полюбопытствовал Бенвенуто.
– Ах да, правда, вы же ее не знаете! Коломба – дочь самого прево мессера Робера д'Эстурвиля. Как она прекрасна, не правда ли? – воскликнул Асканио снова.
– Да
