поздно мои годы возьмут свое, я буду вынужден отойти от дел. Здоровье и так частенько меня подводит, хотя мне нет и шестидесяти. Если ты, сын мой, выживешь, пройдешь через все испытания, ниспосланные Богом, пронесешь в себе свет Божий и сделаешь все, чтобы истребить зло, изничтожить его из этого мира, то однажды наступит день, когда ты станешь моим преемником на этом посту.
– Я сделаю все, что в моих силах, – смиренно произнес охотник и отпил из кубка.
– Я хочу, чтобы ты присутствовал на процессе этим вечером. Брат Ганс проводит тебя в камеру, где мы будем судить барона, которого ты любезно доставил к нам. Я хочу, чтобы ты учился, сын мой. Если ты станешь моим преемником, ты должен уметь не только выслеживать нечисть, но и развязывать ей язык. Скоро ты этому научишься. А теперь ступай вниз, к казначею. Тебе вручат твой заслуженный заработок.
Когда охотник удалился, Якоб поставил опустошенный кубок вина на стол и подошел к большому витражному окну, из-за которого, переливаясь разноцветными лучами, в комнату проникал божественный свет солнца. Инквизитор воздал этому свету короткую молитву, перекрестился и поблагодарил Бога за новый день. Его мысли вернулись к охотнику. За два года службы Даймонд показал свои самые лучшие, но и самые опасные стороны. Бывший наемник армии герцога, он имел отличную подготовку, которой мог бы позавидовать даже опытный рыцарь. При этом он был куда умнее большинства рыцарей, которых знал Якоб Шульц. Таких людей как Даймонд нужно было держать поближе к себе, используя их возможности для собственной выгоды. Именно поэтому инквизитор замыслил сделать его своим заместителем, как только тайный орден Троицы выйдет из тени и сможет действовать открыто.
Якоб вернулся к рабочему месту и присел в кресло. На гладкой столешнице перед ним лежали толстые кипы бумаги и пергамента. В отдельной стопке хранились протоколы допросов, в другой стопке, поменьше, скопились еще не проверенные доносы шпионов ордена. Якоб тяжко вздохнул и помассировал уставшие глаза, после чего вновь нехотя принялся за бумажную работу, которую он любил меньше всего на свете. Прошлый воинский опыт сделал инквизитора человеком действия, поэтому он предпочитал путешествовать в седле, вооруженный мечом, окруженный верными людьми, а не сидеть в кабинете и перебирать записи.
Поработать долго инквизитору не дали – дверь его кабинета вновь отворилась, и внутрь, по-старчески шаркая ногами, буквально влетел старый аббат Август.
– Мастер Якоб!
– В чем дело?! – Якоб с раздражением отбросил стопку бумаг на столешницу и уставился на старенького аббата невысокого роста, который предстал перед ним, сгорбившись и нервно перебирая пальцами шнурок своего пояса.
– Ночью наш пленник едва не наложил на себя руки, – виновато прошамкал аббат.
Глаза инквизитора превратились в узкие щелки, что не сулило аббату ничего хорошего. Якоб резко поднялся с кресла и вышел из-за стола. Голос его стал отдавать холодной сталью, когда он спокойно и коротко осведомился:
– Что с
