мгновений смотрит на меня. Сердце, до этого грохотавшее, как копыта лошади в галопе, почти останавливается. Потом снова начинает биться, но медленно, с трудом проталкивая вязкую кровь по сосудам. Хватаю воздух ртом, дышу с трудом… В глазах темнеет. Или это просто мой светляк иссяк, придавленный чужой мощью?
– Выйди из круга, человек, – громыхает грозовой раскат.
– Выйди, – лязгает меч, ударяясь о щит где-то далеко, в невообразимой глубине времени.
– Выйди… выйди… – шепчет лесная листва.
Я почти подчиняюсь. Почти делаю шаг из круга, навстречу манящим болотным огням его глаз. И только вскрик за спиной приводит меня в чувство. Дура, я же велел ей не смотреть! Но получилось кстати. Еще бы чуть – и вышел!
– Нет. Ты не пообещал мне, Охотник.
Серый камень скалы трескается от солнца и влаги. Узкая изогнутая щель в недрах камня – его улыбка…
– Да будет так. Третий раз предложишь ты свою жизнь – и я соглашусь. Выйди же из круга, и покончим с этим. Ночь слишком коротка, если она всего одна в году!
Но я упрямо мотаю головой, собирая остатки стойкости. Выйти сейчас – немедленная смерть. Не хочу умирать у его ног, разорванным на куски. Мое сердце – не для его ножа.
– Дай мне время. Я вправе просить об этом. Если верно то, что рассказывают о тебе, ты – Охотник, а не палач. Дай мне время уйти.
Колени дрожат, будто дня три не ел. Светляк почти погас, уже не сильнее свечки. Но я терплю. По каменному лицу ничего не прочесть, лишь голос колышет стены часовни, и они дрожат от его гнева.
– Сколько времени ты хочешь, человек?
Ритуалы… легенды… сказки… Я вспоминаю всё, что может помочь. Свечей здесь нет. Но есть сухие щепки…
– Пока горит лучина.
То ли он чуть умерил свою силу, то ли я начал привыкать, но дышать стало легче. Или я просто трачу последние силы, даже не замечая этого. Плохо. Что ж, сам напросился.
– Нет.
Охотник всё-таки переводит взгляд с меня. Ловлю воздух, жадно дышу полной грудью, с которой убрали надгробную плиту.
– Ты, женщина, купившая свою жизнь чужой смертью. Знаешь ли ты старые песни?
– Да, господин.
Голос у нее тихий, напряжённый, но не слабый. Сколько же в этой чужеземке силы? Бринар – болван. Ему бы на руках ее носить.
– Тогда ты будешь петь, – слышится рокот морской волны.
– Петь… будешь петь, – откликается горное эхо.
– И пока длится её песня, можешь бежать, человек! – а это уже мне. Каждое слово отдается в ушах и по всему телу ударами кузнечного молота. – Но прозвучит последнее слово, и я спущу гончих. Хочешь ли ты по-прежнему купить ее жизнь?
– Да. Сделка заключена.
На губах соленый вкус и липкая влага. Похоже, кровь носом пошла. Я даже не знаю имени убийцы. Откуда она? И какие там поют песни? Долго ли она сможет терпеть
