style="font-size:15px;"> – О, да, да! – интонации Шурочки живо напоминают мне немецкую порнуху времен позднего СССР, в которой голые дамы (в одних только туфельках на высоком каблуке), лежа на кроватях, обнимают голых мужчин (в одних только полосатых носках) и громко стонут: «O! Ja, Ja!» – Да, сны – это так волшебно! Во сне мы можем вообразить себя кем угодно – да вот хотя бы Беллой Свон из «Сумерек»! А лично я могу вообразить так качественно, что просыпаюсь утром с ощущением, что вампирские клыки сами лезут изо рта, и нужно срочно бежать в магазин за новой зубной щеткой – а то прежняя уже мала!
– А что вы скажите о режиссере Горшечникове? – задаю я наиболее интересующий меня вопрос. – Говорят, Вы с ним крутите тру-ля-ля, и именно за этим делом вас застали в ложе одного из московских ресторанов!
– Пустое! – горячо и очень искренне отмахивается Шурочка. – Вам, как начинающему репортеру, я готова дать ценный совет: не верьте всему, о чем клевещет желтая пресса. Почему не верить? Вот вам пример из того же Горшечникова! Если бы Вы владели информацией, то знали бы, что он голубой! Натуральный голубой! Т. е. ненатуральный, а голубой! В смысле – не натурал, а чистый педик! Да – именно так! А посему мне с ним не по пути – тем более, он меня недавно отговорил пробоваться на роль Беллы Свон из «Сумерек». Скотина! Так и напишите там у себя – скотина и педик!
Я напрягаюсь. За спиной слышатся жуткие звуки, издаваемые елозящим по льду грузином – он не оставляет попыток вернуться назад и даже помогает себе руками.
Грузин уже близко! Сейчас-сейчас последует страшный удар ногой мне в поясницу – но я оказываюсь быстрее! В последний момент я отпрыгиваю в сторону, и нога грузина с размаху бьет в живот Шурочке. Звезда падает на колени, а я бегу прочь из павильонов, понимая, что свидетелю (т. е. мне) нет никакого шанса уцелеть! Зато если я спасусь, назавтра будет такой шикарный репортаж, что остальные обзавидуются! И поделом!»
– Фу, рука устала! – я отложила мелко исписанный с двух сторон листок. – Хорошо, что серьезная практика письма за плечами – иначе не справилась бы!
Последнюю фразу я проговорила вслух – ее и услышал Лесничий, вошедший с довольным видом в кабинет:
– Ты о чем? О сочинении? Ух-х! – он посмотрел на объем творения и удивленно дернул головой. – Да тут целая поэма в прозе – интересно, каким будет содержание?
– Не хуже, чем у Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»! – сказал бы на моем месте Гоголь, но я опять промолчала. Не хотела лишать человека возможности насладиться высоким слогом и оригинальным сюжетом!
И правильно сделала. Лесничий читал, не отрываясь, иногда подкрякивая – и я надеялась, что от смеха. Похоже, ему нравилось – хотя вероятность того, что прямо сейчас меня с треском вышвырнут, всё же существовала.
Когда же он закончил, я затаила дыхание и скрестила пальцы – на всякий случай! Потому что – пан или пропал! Конечно, я могла бы нарисовать чернилами что-нибудь скучное – пойти по пути образцовой девушки-абитуриентки без фантазии на приемном экзамене.
