почти медицинское изучение человеческой психики, поступков. Ведь он по профессии психоаналитик. Модная нынче профессия. Говорят, даже прибыльная. Почти превращенная в ремесло. Впрочем, как и все остальные. Но это не про моего мужа. Он действительно художник в своем деле. Вы это поймете.
Честно говоря, я ничего не понимал. И не хотел понимать. И, положа руку на сердце, сомневался, что вообще смогу что-либо понять. Я вообще был не охотник до книг, даже до самых простых. А тут, похоже, веяло сверхумными теориями. Я уже подумывал, как буду выпутываться из этого положения. Более того, доказывать, что Смирнов был отвратительной личностью, я уже не собирался, поняв, что мне это не по зубам. К тому же мне не терпелось поскорее собрать вещички и смотаться на заграничный курорт.
– Вы говорили, у него есть близкий друг, – попытался я выкрутиться. – Мне кажется ему будут более близки теории вашего мужа. А я… Всю жизнь писал лишь про российские дороги и дальневосточную тайгу. И положа руку на сердце, я и журналист-то никудышный. Так, районный газетчик.
Смирнова еле заметно улыбнулась. Скорее, я просто понял, что она улыбнулась. Просто губы слегка дрогнули. Но мне показалась эта улыбка теплой.
– Я потому вам и верю, что вы не столичный репортеришка. Я сразу все про вас поняла. Что приезжий. Это сразу видно.
Это про меня-то! О котором вся пресса писала не иначе, как про столичного денди, вкусу которого может позавидовать любой парижский кутюрье!
– А эти сплетники только и делают, что смакуют скандалы, обсасывая их со всех сторон. Как вы думаете, когда это кончится? Когда им, в конце концов, надоест и они переключатся на что-то иное? Вот сегодня уже написали, что этот… – она запнулась, и на ее лице промелькнула неприязнь. – Ну, этот… гениальный, как они называют, хоккеист уехал отдыхать за границу. От пережитого шока. Видите, как все просто. Он пережил шок и может себе позволить расслабиться. Моего мужа отправил на тот свет, меня загнал в угол, а сам уехал на курорт. Как все просто. И как просто решаются проблемы. Не правда ли?
Мне стало жутко. Я посмотрел за окно. Серое низкое небо, голые пошарпаные небоскребы, грязная капель, назойливо и нервно барабанящая по подоконнику. А на Каннарах должно быть тепло. И песок на берегу желтый, яркий, горячий. И столько красивых девушек с бронзовой кожей и манящими белозубыми улыбками. А какое там небо! Синее, синее. Без единого облачка. И чайки летают так низко, что задевают крылом. Боже, как же я туда хочу. Даже с Дианой. Или без нее, какая разница?
И вдруг в голову ударила мысль, словно шайба. Что я больше там не побываю. Никогда… Какое страшное слово – никогда. И я в последний раз попытался увернуться от удара этой чудовищной мысли.
– Вы понимаете, – промямлил я, глядя на свое разорванное лицо, на куски тела, валяющееся на полу. – Вы понимаете… Работа здесь вряд ли предвидится. Сами понимаете, столица. Нужны связи. И еще, наверное, что-то нужно. Я ведь подумывал вернуться… на Дальний Восток. На родину.
Смирнова плавно опустилась на диван. Ее губы дрожали. Она перевела взгляд за окно и,
