еще далеко: слава приобретается не так скоро… Пока налицо были только успех среди немногочисленной публики (первые семь спектаклей дали в совокупности всего 2200 рублей сбору) да оживленные толки среди «знатоков» в театральных кофейнях. Впрочем, два критика почтили Гаррика отзывами о его игре; эти заметки были тем ценнее, что появились в ежедневных газетах, из-за недостатка места молчавших обыкновенно о театральных представлениях. Вероятно, такие похвалы, какие заслужил Гаррик, выпадали на долю немногих дебютантов, и, читая их, каждому хотелось посмотреть это новое чудо. «Ричард» шел три раза подряд – все с тем же успехом. 23 октября джентльмен, игравший Ричарда, выступил в роли Эбона, которая ему так удалась в Ипсвиче. В продолжение всех этих спектаклей Гаррик получал только по 1 гинее за представление (менее 7 рублей): успех его все еще не распространился по городу.
2 ноября Гиффар снова вернулся к «Ричарду». Каково же было восхищение Гаррика, когда он узнал, что целый ряд выдающихся личностей явился на этот раз в Гудменс-Филдс, чтобы проверить слухи, циркулировавшие в театральных кофейнях.
Среди всего этого чада первых успехов Гаррик выступил еще раз в качестве автора: 30 ноября шла его новая пьеса «Слуга-лгун» («Lying Valet»). Это только переделка с французского, хотя автор ее ни слова не говорит об оригинале: простительная забывчивость в те времена, вообще не отличавшиеся особенным уважением к литературной собственности. Между тем маленький театрик оживился: лакеи каждый день толпились вокруг него, дожидаясь 5 часов, чтобы ворваться и занять места для своих господ; кареты тянулись длинным хвостом, и кучера проклинали своих господ, выдумавших тащиться в такую трущобу, чтобы смотреть какого-то актера. А этот актер окончательно входил в моду: во всех гостиных только и говорили о нем, светские дамы влюблялись в него, а большинство знаменитых в то время мужчин добивались всеми средствами знакомства с молодым человеком. И я воображаю, сколько писем, стихов, объяснений в любви и приглашений присылалось каждый день в его маленькую и скромную квартирку в Гудменс-Филдсе. Невольно убеждаешься в непрочности артистической славы: как бледно, тускло и мертвенно звучат теперь описания этих первых спектаклей, которые, однако, тогда перевернули все вверх дном… Где-то на окраине громадного города, в маленьком театрике, посещаемом серой публикой, появился дебютант, никому не известный, неопытный и скромный… И через какие-нибудь полтора-два месяца все говорили о нем, его сравнивали с величайшими артистами прежних времен, его признали реформатором, установившим новые взгляды на сценическое искусство, которые до него проявлялись лишь в скромных, несмелых попытках отдельных актеров!.. Какова же была сила его таланта, порвавшего все узы неопытности и неизвестности!
Описания того времени читаются теперь, как сказка, которой приходится верить, хотя события, в ней рассказанные, невозможны при современных условиях. Ни один актер не начинал
