со страху».
Читают на коленях, при трех зажженных свечах:
Встану я (такая-то) засветло.
Умоюсь не бело, не черно,
Утрусь я не сухо, не мокро.
Гребень возьму, не расчешусь.
Пояс достану, не подпояшусь.
Пойду из избы во двор задом,
Не огородом, не садом.
Выйду со двора на улицу,
С улицы в чистое поле,
С чистого поля во широкое лукоморье.
С лукоморья пойду на сине море, там остров,
На острове царь Ирод живет,
Вокруг себя кровь младенчиков льет.
Царь Ирод бьется, дерется,
День и ночь кровушку проливает,
А ту безвинную кровушку
В смертный яд обращает.
У меня (такой-то) есть от свято ангела спица.
Как дотронусь до яду любого,
В воду яд превратится.
Все черное станет белым,
А белое станет черным.
Двенадцать сатанаилов, двенадцать диаволов,
Двенадцать леших, двенадцать полканов,
Все вы пешие, все вы конные,
Все вы белые, все вы черные,
Все вы низкие, все высокие,
Все вы близкие и далекие,
Не страшные и страшные,
Робкие и храбрые,
На мою спицу святую глядят,
Любой приказ исполнить хотят.
Ой вы, двенадцать сатанаилов,
Двенадцать диаволов,
Лешие и полканы, банники и старые манны,
Я вам велю и повелеваю,
Я вас на врагов моих отправляю.
А возьмите вы, часовые слуги, у моих врагов
Не злата-серебра, не вина, не пирогов,
Не соболей, не куниц, не жемчугов,
А заберите-ка вы у моих врагов
Все силы их, все злые помыслы обо мне,
О (такой-то) Божьей рабе.
Что они задумают обо мне,
О (такой-то) Божьей рабе,
Пусть все им назад возвращается,
Против них самих обращается.
Если они мне нож подадут,
Сами от того ножа пропадут.
Если враг мой в кубок яд будет лить,
Сам тот яд себе нальет, будет пить.
Пустит обо мне клевету —
Заберет на себя маету.
Сеть плести супротив меня будет —
Ополоумеет и имя свое забудет.
В дом мой со злом придет —
Сам погибнет и весь род пропадет.
Супротив меня черное слово скажет —
Будет слава о нем черней сажи.
Смерти в мыслях мне пожелает —
Этим словом в могилу себя закопает.
Худым словом имя мое помянет —
Захворает, состарится и завянет.
Все,
