костер полагается? Ворону, попробуй, поймай!
– А вот и поймаю. Нынче, что вороны, что еретики, все подлежат наказанию. Слыхала я, что в Мантуе осла сожгли за колдовство.
– Осла? Не верю!
– Не веришь? Его обвинили в том, что в полнолуние бил копытом по отражению луны в луже.
– Что в этом колдовского?
– Осел наколдовал засуху и падеж скота.
– Вранье, неразумная тварь на такое не способна.
– Пусть не способна, прок от казни велик. Посмотрит иной еретик на страдания осла и одумается зло творить. Нынче нет разницы: осел ты, вызвавший засуху, или петух, снесший яйцо. Для святой конгрегации все равны. А ведьм – то нынче развелось! И колдунов! Но определить нечистые дома легко. Где черт – там и деньги. Например, как у бакалейщика Мазини.
– Лучше молчи. Видишь, служанка бакалейщика рядом крутится. Не отваживай покупателя.
– Здорово, красавица, снова гусынь пришла проведать? Выбирай – не стесняйся! Яичница нынче в цене, но не дороже денег.
Пока Виттория вытаскивала яйца из-под шипящих наседок и придирчиво осматривала на свет, торговцы, перемигиваясь, расспрашивали:
– Объясни, девушка, почему ходишь каждый день на рынок за яйцами? Вчера забрала дюжину. И сегодня золотом платишь. Для чего художнику понадобились дорогие яйца? За квартиру задолжал, того и гляди останется без крыши над головой, а на яичницу не скуп?
– Он темперу трет. Краску готовит на заказ. Из желтков получается ценная темпера, – объяснила Виттория.
– Золотом платит, не жалеет, а для темперы сойдут любые яйца, не обязательно из-под наседки. Это мы точно знаем. В Сиене каждый пятый – либо художник либо ученик. Но для темперы годятся и куриные желтки.
– Отстань от девчонки, Фрида! – заступился за девушку трактирщик Оливио, пришедший на рынок за партией винных кружек. – И дьявола в каждом не разглядывай.
– А я и про девчонку много знаю. Молодая, а привычная и к волшбе, и к травам. Ее мать арестовали за колдовство.
– Ой! Сожгли? – перекрестилась торговка омарами.
– Нет, исчезла. А отец скончался в кабаке. Выпил лишнего, свалился под стол. Там и встретил смерть. Паола сиротинке приходится дальней родственницей. Но и с Паолой не без греха. В собор не заманишь. Ни разу там ее не видела. Чую, много тайн скрыто в доме бакалейщика. Вот кем бы следовало заинтересоваться святой конгрегации. Дьявол на то и дьявол. Люди смотрят на него в упор, а не видят.
– Ты о Паоле особо не трепись, – сказал трактирщик. – Она мне сестра. Услышу – не понравится. А ты, Виттория, чего уши развесила? Иди отсюда поскорее. Не слушай сплетен.
Знала бы Виттория, что слухи, оживляющие праздную болтовню, были не беспочвенны, не встревала бы в перепалку с торговками, горячо защищая бедного художника.
Что на самом деле творилось в мастерской,
