но только собой,быть недоступным толпе…
Взгляд возвращается к девам на лунных аллеях,
С ветром подругою нежною шепчется ночь…
Остатки идей покоятся в спящих музеях,
Закрытых от мира
безвольным народом случайно,
Как-будто бы в космах вождей
запряталась Тайна,
Под паутиной их ликов спят тараканы,
Усы еще шевелятся в идеях марксизма,
А борода упирается в уши народа…
Рассеянна ветром, смешанным с прахом,
По лунной дороге уносится дальше и дальше…
Во мрак с палачом обрученная жертва…
Народы вязнут в грязи, и от бессилия тонут,
Спешат позывные из труб —
убогой клоаки в моря…
Ночь и бескрайний подъезд,
И возится пьяная сволочь,
Чужую дверь отпереть, cлучайную деву украсть…
Сопливым своим хоботком
вползти в ее нежные губы,
Забыться мертвецким скотом,
направив ей в Душу оскал…
За право прочувствовать ткань
Смертной своей оболочки,
Уже навсегда озверев в пасти холодного неба…
В горле неистовых чувств,
касаясь ничтожного гада,
Я вдруг обнаружил Любовь
на миг, ко всему, что здесь есть,
И утлое судно-рассудок плоть свою пережило,
Отдавшись безумным виденьям
в черной безмолвной ночи…
XXXVI
Словно мать, защитница, богиня,
Лоном трепетным вдруг бурю усмирив,
Она дарила мне свою святыни,
Глубины, где зарождался новый взрыв…
XXXVII
Я захотел немного умереть,
Чуть отделиться как зерно от оболочки,
Чтобы душа как птица облетела небо,
И оставаясь выше всех преград,
Осталась для Тебя мглой откровенья,
Меня вновь прежнего берущего к себе назад
Я чувствовал в Тебе свой путь наверх,
Жизнь только видимость того, чего не было,
Но даже в ускользающей тени
Есть мое счастье, и Твой Образ милый…
Порою обживает мои сны…
Они лучатся и, попав в дыханье,
Вдруг к сфере неба облаком припав,
Твое живое к моему магнитом —
Будто железо тянет, разодрав весь страх…
Мы есть, раз атомы делятся,
Соединяясь вместе в вечную семью,
Вокруг Вселенной бродят хороводы,
И все, что в нас, летит уже туда,
Показывая длящееся вечно —
Кино-окно, огни и поезда…
Акт половой с Любовью бесконечной
Другие будут повторять всегда,
Неисчислимые в своем порыве звенья,
Ах,
