И мне по этому поводу уже оборвали телефон.
– Оттуда? – Лучко поднял глаза на потолок.
– Оттуда! – рявкнул Дед, ткнув пальцем в окно в направлении Красной площади. – Так что срочно собери группу и отправляйся на место. Количество людей определишь сам. Понадобится усиление – дай знать. Получишь любые ресурсы. Будешь отчитываться лично мне. Ясно?
– Так точно.
– Да, и еще. Разрешаю привлечь того экстрасенса, что помогал нам в деле «душителя», помнишь?
– Такое вряд ли забудешь.
Раздался звонок. Аппарат специальной связи снова замигал красной лампочкой. Дед, одним своим видом внушавший трепет подчиненным, вдруг как-то съежился и присмирел. Он с видимым усилием заставил себя потянуться к трубке.
– Все. Иди работай.
На пару он все-таки успел, войдя в аудиторию одновременно со звонком, по старой привычке оставив или, по крайней мере, попытавшись оставить все свои личные неприятности и передряги за дверью.
Студенты обожали Стольцева за его неподдельную страсть к науке и благородную археологическую пыль, которую так и не сумели стереть несколько лет, проведенных на кафедре истории Древнего мира. Пожертвовав романтикой греческих развалин, Глеб в какой-то момент решил попробовать себя в качестве преподавателя и, как выяснилось, не прогадал. Оказалось, что удовольствие от лекций и семинаров было вполне сравнимо с радостью, какую испытываешь от находки античных артефактов.
Одной из задач первых двух курсов обучения была подготовка студентов к выбору будущей специализации. Для этого их знакомили со всеми направлениями исторической науки. Сегодняшняя лекция была посвящена эпиграфике – дисциплине, изучающей надписи, оставленные нам предками на надгробьях, стенах, вазах и любых других твердых поверхностях. Эти нехитрые тексты несут в себе море информации о том, какими на самом деле были древние люди: как горячо они умели любить, как горько переживали потери, как люто ненавидели врагов, как буйно радовались собственным успехам, как превозносили любимых атлетов и гладиаторов, как весело смеялись над собой и окружающими.
Наилучшими из всех возможных иллюстраций к теме эпиграфики, безусловно, были афинская Агора – бывшая рыночная площадь древнегреческой столицы – и многочисленные римские надписи, сохраненные для нас стараниями Везувия.
Говоря о Помпеях, Глеб показывал слайды и одновременно воспроизводил по памяти часть надписей на доске. Студенты наперебой пытались истолковать смысл то забавных, то берущих за душу посланий из прошлого.
Начав с классического сообщения, оставленного неким Парисом, – Paris hic fuit, абсолютно аналогичного хрестоматийному «Здесь был Вася», Глеб постепенно постарался затронуть все стороны жизни помпейцев, еще не ведающих о нависшем над ними злом роке.
Своим ровным почерком Стольцев вывел следующий образчик античного граффити: Samius
