а вот из сердца вон – увы-с!
Я притянул к себе её историю болезни. Так, пароксизмальная наджелудочковая тахикардия, аритмогенный шок. Шеф обошёлся без электроимпульсной терапии, быстренько купировал аденозином. Что же это вы, Виктория Николаевна, в пароксизм-то сорвались? Ну-ка, что успели посмотреть? Кровь спокойная, кардиограмма после восстановления ритма вполне нормальная. Эхо… где тут эхо? Я перевернул последнюю страницу: искомый листок с данными ультразвукового исследования сердца почему-то оказался подклеенным не на своё место. Посмотрим…
В грудь прокрался неприятный холодок. Сердце Вики было просто огромным, с фантастически расширенными полостями предсердий и желудочков, заключёнными в истончённые мышечные стенки. Вот оно как… дилятационная кардиопатия. Судя по размерам полостей, биться этому сердцу осталось совсем недолго… пару-тройку месяцев, полгода – максимум. И всё это время – в отёках, с синими губами, в удушье, ни лечь – задохнёшься, ни встать – обморок. Только сидя, спать и то сидя, обложившись подушками, чтобы, неровен час, не лечь… Как же так, откуда? И ведь не поможешь ничем, разве что пересадкой сердца… но это – очередь в ожидании донора на годы, а болезнь Вике этого времени не даст. Странно, что сейчас у неё пока нет признаков сердечной недостаточности, как пишет Витаминыч в истории. С такими-то полостями… Но это ещё хуже: те, кто долго компенсируются, молниеносно сгорают… Сколько же времени у неё осталось? И знает ли она уже? Вряд ли шеф ей сказал сразу после пароксизма: могла опять сорваться в тахикардию на фоне эмоционального всплеска.
Я вышел в коридор и встал у большого окна в пятую палату. В неярком свете дежурного освещения лицо Вики было совершенно спокойным, даже умиротворённым каким-то. Лежит низко, дышит спокойно: монитор показывает шестнадцать в минуту, норма. Ритм синусовый, с пароксизмом шеф сладил легко. Нет, точно не знает пока… вон, как улыбается во сне. Спи, Викуша, спи… завтра у тебя будет трудный день. Впрочем, как и все последующие.
Неслышно подошёл Витаминыч:
– Молодая, красивая… жаль. Кардиопатия у неё.
– Знаю, прочитал уже. Ей не сказали ещё?
– Не рискнул, нам сейчас эмоциональные потрясения ни к чему. Завтра узнает. Муж у неё – наш коллега. Хирург из областного онкодиспансера. Боровой Михаил, не слышали?
– Нет, не довелось как-то. – Я ещё раз взглянул на Вику и двинулся за шефом в ординаторскую.
Клара впорхнула в ординаторскую, заставив Петровича оторваться от очередного бутерброда. Он недовольно заворчал:
– Клара Артуровна, отчего это вы появляетесь именно в редкие моменты моей трапезы?
– Это оттого, Иван Петрович, что иных моментов у вас просто не бывает. Впрочем, эту тему мы с вами нынче уже обсуждали! – Кларочка повернулась ко мне: – Пал Палыч, Антониди в сознании, разговаривает.
