время в салоне микроавтобуса царила тишина. За окнами проносились скошенные луга с длинными копнами подготовленного к вывозу сена. Дальние леса уже тронула желтизна, хотя было только начало сентября. «Ранняя в этом году осень. — Тамара скользнула взглядом по сосредоточенному лицу Закряжина, по нахохлившемуся Мыре. — Буду проситься у Чеканина на оперативную работу. Совсем я закопалась в информотделе…»
Торжище незнатей раскинулось на окраине Можайска. Непосвященному человеку, личеню, сложно было догадаться, что вот этот заставленный старыми железнодорожными контейнерами, заросший лебедой, замусоренный пустырь — оживленная торговая площадка обитателей Темного мира.
Пустырь граничил с обнесенным сеткой-рабицей пристанционным мелкооптовым рынком. Здесь было многолюдно, можайцы и гости «Священного города русских», как именовали Можайск туристические справочники, толкались меж торговых рядов, пахло прогорклым жиром, овощами, автомобильным выхлопом, гремел из колонок над ларьком с дисками очередной шлягер-однодневка:
Мой любимый ушел к другой,
Потеряла я сон-покой.
Лишь колечко на пальце осталось.
А граната ему досталась!
Гра-а-на-а-ата, разорви мою любовь!
Гра-а-на-а-ата, пусть измену смоет кровь!
Закряжин оставил Тамаре рацию, сообщил позывные, откатил дверцу и канул в толпу.
— Где встанем? — поинтересовался водитель, повернувшись в салон.
— Вон там, у деревьев, — указала Тамара, расчехляя «Зрак».
Микроавтобус, урча двигателем, протиснулся через толчею машин и замер на обочине разбитой дороги. Отсюда хорошо просматривался весь пустырь. По краю его, у забора рынка, сидели в ряд торговцы всевозможной рухлядью. Облаченные в телогрейки выпивохи, бабки, закутанные в платки, какие-то вовсе опустившиеся личности разложили на газетах и картонках старые вещи, инструменты, поношенную обувь, безделушки вроде значков, статуэток, разнокалиберные вилки-ложки и книги. Поодаль мелькали силуэты нескольких бродячих собак, какие-то смазанные тени шныряли между контейнерами, в воздухе кружили воробьи и голуби. Обычная, ничем не примечательная картина провинциального быта начала двадцать первого века.
Направив раструб прибора, Тамара вставила в ухо серебряную капельку наушника, включила питание, краем глаза заметив, как оживившийся домовой привстал с сиденья, разглядывая пустырь. «Зрак» загудел, экран пошел полосами, затем на нем возникло четкое в своей невозможности изображение: весь пустырь оказался заполнен незнатями. Не менее сотни их деловито расхаживали туда-сюда, о чем-то оживленно беседуя, некоторые подходили к торговцам, над которыми дрожали разноцветные ауры, указывающие, что это не просто люди, а личени-чаровники.
На торжище собрались в основном стихии, прикиды и перевертыши из разных родов. Хотя Тамара и потратила полгода с лишним на изучение многообразных видов биоэнергов, сейчас, «в поле», она с ходу смогла опознать только колдобенника,
