мы здесь обожрались, обосрались!
– А как Америка, понравилась?
– Америка? Да черт ее знает, мы же туда не ходим!
Но если они там с Америкой не контачат, то мы тут с Германией должны обязательно подружиться!
Через несколько дней на доске объявления вывесили списки еврейцев, отъезжающих в разные хаймы, где мы должны были дожидаться полного оформления документов для постоянного здесь проживания. Рядом с нами активно тусовалась девица, многодетная мать, которую из-за аномального второго ряда острых зубов Элька прозвала Акулозубкой. Мы здорово перепугались, что придется ехать в лагерь вместе с ней и тремя ее грудными детьми, с которыми пришлось бы возиться по дороге и нам. К счастью, нашими попутчиками стала молодая семья. Они прибыли сюда откуда-то из-под Херсона. Сам глава семейства Гена (жена называла его на украинский манер – Хеня) русский, а его супруга Мира – еврейка. Их старшая дочь Оксана резко отличалась от общительной Эльки своим капризным характером, за что сразу же получила от дочери прозвище «Колебала», потому что за всю дорогу до хайма достала всех!
Микроавтобус въехал в пустынный двор лагеря ранним утром, когда все обитатели, прибывшие сюда раньше нас, еще спали. Вывалившись со своими пожитками, мы пошли оформляться в кабинет к начальнику. Управлял лагерем довольно нечистый на руку (как оказалось потом) господин Шульц, выходец из ГДР. Он прекрасно говорил по-русски и, по-видимому, за такое достоинство и был поставлен на эту должность. Поговаривали, что в недалеком прошлом директор являлся сотрудником органов безопасности ГДР «Штази» (Stasi), а вот теперь охотно приглядывал за эмигрантами, прибывшими с Востока. Нас поселили на верхнем, третьем, этаже. Комнатка была маленькая, но с отдельной ванной, в которой имелась даже душевая кабинка. В общем, устроились с комфортом. Наш летний курортный отдых начался.
После обеда Шульц собрал всех обитателей хайма у себя в кабинете и представил вновь прибывших соотечественников, то есть нас. В лагере обитало одиннадцать семей, которые соседствовали и уживались друг с другом, несмотря на различия в характерах и социальном статусе. Самой развратной и чопорной показалась нам молодящаяся тетка лет сорока, которую все называли Янка-художница. Она проживала со своей дочерью Светой, симпатичной и приветливой девушкой. Художница была женщиной одинокой и очень старалась прихватить тут какого-нибудь мужичонку, будь то местного аборигена или из числа женатых обитателей хайма. Наверное поэтому никого не стесняясь, всегда прыгала во дворе в одном уж слишком откровенном бикини, а проще говоря, в трусах и бюстгальтере, из которого постоянно вываливались ее аппетитные перси.
Обитала тут и командирша своей семьи, гром-баба Верочка. Вместе с ней прибыла и вся ее тихая родня: сыновья Вадик и Толик, муж Петя и невестка Нина. Крепкой рукой и с большим успехом управляла Верочка своим подкаблучным хозяйством, потому что никто, кроме самой Веры Лейбовны, в этом запуганном коллективе и пикнуть
